Муза - Джесси Бёртон Страница 4

– Время ланча.

3

Имя Марджори Квик было выгравировано на медной табличке над дверью в ее кабинет. Интересно, сколько женщин в Лондоне в год 1967 от Рождества Христова могли похвастаться наличием собственного кабинета? Представительницы рабочего класса занимались неквалифицированной работой, были медсестрами в государственной системе здравоохранения, работали на фабриках, в торговле или машинистками вроде меня, и так продолжалось десятилетиями. Пропасть, лежавшая между подобной деятельностью и возможностью видеть свое имя выгравированным на двери, являла собой целый мир, целое кругосветное путешествие, и мало кому было под силу его совершить. Возможно, Квик принадлежала к семье Скелтон, а посему занимала в институте некую почетную должность.

Марджори открыла дверь – табличка с именем заблестела в лучах солнца, проникавших через окно, – и пригласила меня войти. Кабинет оказался просторным и светлым, с огромными окнами, выходившими на площадь. На стенах не было картин, что показалось мне странным, учитывая, в каком месте мы находились. Три стены были полностью заняты книжными полками: стояли там в основном романы XIX – начала XX века, причем Хопкинс ^[7] удивительным образом соседствовал с Паундом ^[8], а еще я углядела небольшую кучку книг, посвященных древнеримской истории. Все тома были в твердой обложке, поэтому я не смогла разглядеть, в каком состоянии корешки.

Квик взяла пачку сигарет с большого письменного стола. Я наблюдала за тем, как она вытащила сигарету и, помедлив, изящным жестом пристроила ее между губ. Вскоре я привыкла к манере Квик ускорять свои движения только для того, чтобы тут же замедлить их, словно проверяя себя. Ее фамилия ей подходила ^[9], но я всегда затруднялась ответить, какое состояние для нее более естественно – медлительность или поспешность.

– Может быть, хотите сигарету? – спросила она.

– Нет, благодарю вас.

– Тогда покурю одна.

Марджори прибегла к услугам тяжелой серебряной зажигалки многоразового использования – из тех, которые обычно кладут на стол, а не суют в карман. Такую вещицу, представлявшую собой нечто среднее между ручной гранатой и лотом на аукционе «Кристис», можно было встретить где-нибудь в пригородном доме. У Скелтоновского института денег куры не клюют, думала я, и Квик служила тому доказательством. И совсем необязательно об этом говорить, если можно судить по вырезу розовой шелковой блузки, по смелому покрою брюк, по тому, как обставлен ритуал курения. Словом, по самой Квик. Интересно, какую именно роль она играла в институте?

– Джин? – предложила хозяйка кабинета.

Я помедлила. Никогда особенно не пила, и уж конечно мне не нравился вкус спиртного. Запах слишком отчетливо напоминал мне о мужчинах в клубах Порт-оф-Спейн: клокотание рома в крови, вызывающее рев жалкой боли или, наоборот, эйфории, разносящийся по пыльным дорогам нашего города. Но Квик отвинтила крышечку с бутылки джина, стоявшей на столе в углу, и налила понемногу в два бокала для коктейлей. Вооружившись щипцами, она достала из ящика со льдом два кубика, бросила их в мой бокал, доверху наполнила его тоником, добавила дольку лимона и вручила его мне.

Опустившись в кресло так, словно она недели три простояла на ногах, Квик отхлебнула джина, сняла телефонную трубку и набрала номер. Щелчок зажигалки вызвал к жизни густой всполох оранжевого пламени. Кончик сигареты зашкворчал: это табачные листья скручивались, превращаясь в колечки голубоватого дыма.

– Приветствую, это Харрис? Да, то, что у вас сегодня в меню. Но две порции. И бутылку «Сансера». Два бокала. Когда? Хорошо.

Я прислушивалась к модуляциям ее голоса; отрывистый и хриплый, он казался не совсем английским, хотя в нем явно ощущались намеки на продуваемую насквозь школу-пансион.

Марджори повесила трубку и затушила сигарету в гигантской мраморной пепельнице.

– Ресторан по соседству, – пояснила она. – Для меня просто невыносимо там находиться.

Я сидела напротив, обхватив руками бокал, вспоминая о сэндвиче, который сделала для меня Синт, представляя, как его края загибаются от жары в ящике моего письменного стола.

– Итак, – произнесла Квик. – Новая работа.

– Да, мадам.

Квик поставила бокал на стол.

– Сразу же объясню вам, мисс Бастьен. Никогда не обращайтесь ко мне «мадам». И не называйте меня «мисс». Я хочу, чтобы ко мне обращались «Квик». – Она как-то горестно улыбнулась. – У вас французское имя?

– Думаю, да.

– Значит, вы говорите по-французски?

– Нет.

– «Иметь» и «быть» – вечно я путаюсь в этих понятиях. Мне казалось, на Тринидаде говорят по-французски?

Я помедлила с ответом.

– Лишь немногие из наших предков жили в домах и могли общаться с французами.

Глаза Квик широко раскрылись. Изумлена? Оскорблена? Понять было невозможно. Я не на шутку встревожилась, что преподала ей слишком крутой урок истории, тем самым провалив свой испытательный срок.

– Конечно, – сказала Квик. – Как интересно. – Она сделала еще глоток джина. – Сейчас работы не так много, но, полагаю, мистер Рид полностью загрузил вас бесконечным потоком своей корреспонденции. Я беспокоюсь, вдруг вы заскучаете.

– Что вы, я вовсе не скучаю. – Я вспомнила «Дольчиз», как они там заваливали нас с подругой работой. Как мужья пялились на наши задницы, пока их жены примеряли туфли. – Я так рада, что я здесь.

– Наверное, за один день в магазине «Дольчиз» можно узнать жизнь лучше, чем за целую неделю в Скелтоне. Вам нравилось там работать? – спросила Квик. – Прикасаться к ногам всех этих женщин?

В ее вопросе было нечто шокирующее, особенно в сочетании с его острой сексуальностью, пронзившей меня, несмотря на всю мою девственность. Но я не позволила себя смутить.

– По правде говоря, – ответила я, – тридцать пар ног в день – это чудовищно.

Она расхохоталась, запрокинув голову.

– Да уж, прямо-таки все сыры Франции!

Услышав ее заразительный смех, я тоже прыснула. Возможно, это звучит нелепо, но смех ослабил напряжение у меня внутри.

– Некоторым эта работа по нутру, – сказала я, подумав о Синт и о том, как походя унизила ее ради этого разговора, ради этой странной игры, правила которой оставались для меня загадкой. – Она требует умения.

– Надо полагать. И все же – такая уйма незнакомых пальцев ног. – Квик передернулась. – Можно сколько угодно любоваться прекрасными портретами, собранными у нас в Скелтоне, но, в сущности, мы, люди, – лишь скопище несуразных конечностей, урчащих кишок. Прибавьте еще жар в печени. – Она пристально посмотрела на меня и глотнула еще. – У меня было гораздо больше времени, чем у вас, мисс Бастьен, чтобы прийти к такому выводу. Пальцы ног, согнутые локти. Помните об их достоинствах, пока у вас есть такая возможность.