Последняя из Стэнфилдов - Марк Леви Страница 4

Простите, что не называю себя, не считайте это трусостью, я поступаю так только для Вашего блага.

Советую Вам от чистого сердца никому не говорить об этом письме – ни Мэгги, ни Вашему отцу, и уничтожить его сразу после прочтения. Хранить его не имеет никакого смысла. Поверьте, мои слова совершенно искренни; желаю Вам всего наилучшего и выражаю, пусть с опозданием, свои соболезнования.

– Хитро составлено письмецо! – бросила я. – Пойди разберись, мужчина это написал или женщина.

– Не важно, мужчина или женщина, главное, автор не в себе. Это письмо бессмысленно – почти всё. Кроме совета его уничтожить…

– И никому о нем не рассказывать, прежде всего тебе…

– Этому совету ты не последовала, и правильно сделала.

– А папе?

– Ему лучше не говори, нечего его волновать этим потоком глупостей.

– Прекрати! Вечно ты диктуешь, что мне делать, чего не делать. Старшая – я!

– Разве лишний год гарантирует тебе умственное превосходство? Будь так, ты бы не примчалась показывать мне это письмо.

– Я не примчалась. Я получила его еще позавчера, – уточнила я.

Мэгги взяла стул и уселась напротив меня. Я положила на стол письмо. Она провела по нему пальцем и оценила качество бумаги.

– Только не говори, что поверила хоть слову, – предупредила она меня.

– Даже не знаю… Зачем кому-то тратить время на пустую ложь? – пробурчала я.

– Затем, что повсюду кишат ущербные люди, готовые на все, лишь бы сделать другому гадость.

– Только не мне, Мэгги. Можешь считать мою жизнь скучной, но врагов я себе точно не нажила.

– Может, это мужчина, которого ты заставила страдать?

– Хотелось бы, но тут пустыня до самого горизонта.

– А твой журналист?

– Он никогда не позволил бы себе такой низости. К тому же мы расстались добрыми друзьями.

– Откуда тогда этот бумагомарака узнал мое имя?

– Ему известно про нас гораздо больше. Мишеля он не упомянул, но это только потому, что…

Мэгги крутанула на столе зажигалку.

– Это только потому, что он знает, что ты не станешь беспокоить нашего братишку. Выходит, анониму известно его состояние. От всего этого как-то не по себе! – проворчала она.

– Что же нам делать?

– Ничего! Ничего не предпринимать – лучший способ не вступать в его игру. Выбросить эту гадость в мусорную корзину – и жить дальше.

– Ты можешь себе представить маму в начале ее жизненного пути богачкой? Это полная бессмыслица, мы всегда еле сводили концы с концами. Если бы у нее имелись средства, то зачем было бы так туго затягивать ремень?

– Не преувеличивай, нищетой это все-таки не назовешь, мы ни в чем не испытывали нужды! – возразила Мэгги, начиная злиться.

– Это тебе всегда всего хватало. Ты многого не замечала.

– Чего именно, хотелось бы узнать?

– Трудностей в конце месяца. Думаешь, мама давала частные уроки только из любви к искусству, а папа посвящал выходные вычитыванию рукописей из чистого удовольствия?

– Он работал в издательстве, а мама преподавала. Я думала, что все это входит в их обязанности.

– Нет уж, вкалывать после шести вечера никак не входило в их обязанности. Думаешь, они отправляли нас в детский лагерь, а сами в это время нежились на Карибах? Нет, они работали. Мама даже подменяла в больнице регистраторшу приемного отделения.

– Мама?.. – ошарашенно переспросила Мэгги.

– Три года подряд, каждое лето, когда тебе было тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет.

– Почему ты знала об этом, а я нет?

– Потому что я задавала вопросы. Сама видишь, как много значит даже маленькая разница в возрасте.

Мэгги ненадолго задумалась.

– Ну, нет, – снова заговорила она, – я не допускаю мысли, что наша мать зарыла клад с золотом.

– «Состояние» необязательно подразумевает деньги.

– Если это не настоящее состояние, то зачем анониму уточнять, что она получила его не по наследству?

– Таким способом он подсказывает нам, что следует пораскинуть мозгами, и, возможно, намекает, что в его словах неплохо бы поискать подтекст.

– Что-то многовато предположений. Лучше избавься от этого письма, забудь, что вообще его получала!

– Конечно! Уж я тебя знаю, двух дней не пройдет, как ты нагрянешь к папе и перевернешь его дом вверх дном.

Мэгги схватила зажигалку и закурила сигарету. Сделав большую затяжку, она выпустила вертикальную струйку дыма.

– Ладно, – примирительно сказала она. – Устроим завтра здесь семейный ужин. Ты занимаешься едой, я – папой. Учти, все это только для очистки совести, потому что я уверена, что это напрасная трата времени.

– Завтра ты закажешь пиццу, и мы вдвоем аккуратно расспросим папу. Мишель тоже будет.