Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская Страница 4

– Ну и что? – запальчиво возразила она. – Ну и что, что вор? Разве воры у своих тоже воруют? А мы ведь с вами теперь друзья…

– Это верно ты заметила, – подумав, протянул он. – Крысой никогда не был и не собираюсь. Ладно, Катюха, оставляй свои деньги, будут в целости, мое слово!

Ту ночь Катя провела на старом продавленном диване дяди Гриши. Увидев, что девочка задремывает, хозяин квартиры бережно накрыл ее собственной курткой. Сам же, кряхтя, разместился на полу у батареи, сунув под голову тощий бледный локоть.

Проходили недели.

Макс совсем разошелся в своих нескончаемых тусовках. То пропадал на несколько дней, то являлся с остекленевшими глазами, требовал у Кати приготовить пожрать, выскребал из секретера очередную порцию денег, зазывал на вечер друзей. Чтобы не пересекаться с его компанией, Катя уже привычно ускользала из квартиры и поднималась на двенадцатый этаж к дяде Грише.

Он давно уже не был для нее незнакомым соседом. Теперь она знала, что зовут его Григорий Иванович Морозов, что ему 47 лет, большую часть из которых он провел в местах лишения свободы. Что первый раз в колонию он попал по малолетке, когда хозяин квартиры, которую задумал «грабануть» его ушлый старший брат, поймал ловкого мальца, проскользнувшего ночью в форточку, с поличным. Отмотав первый срок, Гриша искренне хотел взяться за ум, пошел работать, женился, вскоре родился сын. А потом откуда ни возьмись появились старые друзья, позвали с собой, поманили легкими деньгами… И засвистел Григорий Морозов по новой! Жена, не дождавшись его возвращения, оформила развод и по-быстрому выскочила замуж. А Грише, явившемуся к ней через несколько лет, сказано было, что из своей жизни супруга вычеркнула его навсегда, что сын его не помнит и любит нового папу, и чтобы он, ради Христа, не портил им жизнь и не вздумал качать права.

А там – понеслось! Отсидки, иногда краткие периоды вольной воровской жизни…

Квартира эта принадлежала Гришиной матери. Только вот из последней ходки вернулся он в нее – уже пустую. Не дождалась его маменька, отдала богу душу. Не старая ведь еще была, семьдесят всего – да куда там, разве заживешься с такими сыновьями? Валерка, старший, так и сгинул где-то на Колыме, а младший, Гришка, тоже из неволи в неволю перекантовывается.

Так и надорвали сердце бедной маменьки.

Теперь, оказавшись совсем один на свете, Григорий вроде как твердо решил завязать, взяться за ум, найти нормальную работу, может, и о семье подумать. Все же не старый он еще мужик, руки, слава богу, ловкие, работящие, голова на месте. Неужели не найдет он себе дела?

Да оказалось, не все так просто. Кому он сдался с такой биографией? Мыкался-мыкался, только и удалось, что охранником в супермаркет устроиться. Да и там долго не продержался: обнаружилась недостача в торговом зале, да и погнали взашей. Понятно, ничего у них против него не было, да и не брал он этого вискаря, зуб дает, только кому это интересно… Сидел за воровство – значит, ты и украл.

Не хотелось Григорию из Москвы уезжать, да, видно, придется. Деньги заканчиваются, работы нет. Хорошо, нашелся старый кореш: живет сейчас на Украине, поднялся, автосервис свой заимел – вот и зовет Гришу к себе, механиком. Знает, что руки у него золотые…

Все это дядя Гриша как-то по капле, недомолвками и оговорками, рассказал Кате.

Может, отвлечь ее хотел, чтобы не думала о загулявшем брате. А может, и самому хотелось поговорить хоть с кем-то. Катя привыкла уже засыпать на его раскладушке, задремывать, слушая его глуховатый, почти бесстрастный голос. Она погружалась в сон, и под звуки этого голоса из колыхавшегося перед глазами сонного марева вырастала вдруг перед ней высокая сильная фигура. Крепкие руки подхватывали ее и поднимали под самый потолок. Какой-то человек, близкий, родной, кружил ее, маленькую, над головой, приговаривая:

– Доченька моя… Маленькая, крошечная доченька…

Катя счастливо смеялась и зажмуривалась крепче, чтобы сон не рассеялся.

Мать звонила редко. Коротко осведомлялась, все ли в порядке, и торопилась положить трубку.

– Мама, Макс совсем с дуба рухнул, – не выдержала как-то Катя, не осознавая, что говорит словами дяди Гриши. – Он пьет все время и еще, по-моему, какую-то дрянь употребляет… Мам, у нас денег почти не осталось, а он друзей водит каждый вечер.

– Что ты выдумываешь! – взбеленилась мать. – Я вам достаточно оставила, чтобы роту солдат прокормить! Если тебе новые кеды приспичило купить, так подожди, пока я вернусь…

– Я не выдумываю! – отчаянно выкрикнула Катя. – Мам, он правда совсем уже! Он каких-то девиц сюда водит, а меня из квартиры выгоняет…

– Ох, – мать раздраженно вздохнула. – Почему вы не можете жить в мире, вы же взрослые дети! Ты что, не понимаешь, что я не могу решать ваши проблемы на расстоянии? Что, у меня дел других нет? Я, между прочим, не развлекаюсь тут, а работаю, на вас, детишек, зарабатываю. А ты мне мозг выедаешь. Ну, привел он кого-то, так он же мужик, что тут такого? Переночевала бы в другой комнате, делов-то… Ладно, я сейчас позвоню ему, сама с ним поговорю.

– Мамочка, не надо! – заплакала Катя. – Он же меня убьет, если узнает, что я нажаловалась! Не говори ему ничего. Просто… просто приезжай, мамочка, пожалуйста! Мне так… так без тебя…

– Это наказание какое-то, честное слово, – устало сказала мать. – Теперь истерики по телефону. Ты знаешь, сколько отсюда минута связи стоит? Все, Катя, все, у меня нет на это времени. Разберитесь уже там как-нибудь сами, я приеду – поговорим.

В тот же вечер Макс вернулся откуда-то невероятно злой, раздраженный. Зыркнул на Катю красными глазами и пошел рыться в секретере. Выгреб последние деньги, пересчитал и ввалился в комнату к сестре. Он грубо содрал с ее головы наушники, в которых заливалась Бьёнсе, и развернул сестру к себе:

– Слышь, ты, где деньги, которые мать оставила?

– Сам знаешь, где они, – буркнула Катя. – Ты же их и потратил.

– Ты чё, не врубаешься, что ли? Нам жрать нечего будет, если ты мне денег не дашь, – встряхнул он ее.

– А нам по-любому жрать нечего будет, – возразила девочка, пытаясь вырваться из его цепких пальцев. – Даже если я найду тебе деньги, ты все их на наркоту спустишь.

– Сучка, – выдохнул Макс и, коротко размахнувшись, ударил сестру по лицу.

Катя взвизгнула, отлетела в сторону, зажала руками разбитую губу. Во рту тут же появился тошнотворный металлический привкус. Максим схватил ее за грудки, она в ужасе закричала:

– Не надо, Макс! Не надо, пожалуйста! У меня нет денег, правда!

– Куда дела? – Он встряхнул ее так, что Катина голова ударилась о стену.

Посыпалась штукатурка, постер с Робертом Паттинсоном откололся от обоев и проехался по Катиной голове глянцевым боком.

Макс отшвырнул сестру, как котенка, и ринулся к книжным полкам. Принялся вытаскивать толстые тома, встряхивать их в поисках денег и бросать на пол. Ремарк больно ударил Катю по ноге. Она скорчилась в углу, подвывая от страха и зажимая руками кровавый рот.