Месть от кутюр - Розали Хэм Страница 4

– Я жду!

– Солнышко, миссис Бомонт желает купить мякины, – промурлыкала Мюриэль дочери.

Воображение Гертруды нарисовало мешок мякины, подвешенный к носу миссис Бомонт.

– Хотите, я добавлю в мякину овса, миссис Бомонт? – предложила Гертруда.

Элсбет возмущенно втянула воздух, мертвая лисья голова на ее плече привстала.

– Жеребец Уильяма ест только чистую мякину, – отрезала миссис Бомонт.

– Готова спорить, вы – не единственная, кто рад возвращению вашего сына, – сказала Мюриэль и легонько толкнула Элсбет локтем.

Элсбет покосилась на Гертруду – та, склонившись над бочкой, насыпала мякину в холщовый мешок, – и громко заявила:

– Уильяму предстоит много работы в поместье. Вникнет в дела, обживется и станет трудиться на благо семьи. Конечно, наш Уильям не будет замыкаться только на работе. Он много путешествовал, вращался в обществе… Он теперь очень светский молодой человек, так что подходящую… партию ему придется искать… не здесь.

Мюриэль понимающе закивала. Гертруда подошла к Элсбет, наклонилась к покупательнице и провела рукой по горжетке. Пушинки рыжего меха медленно спланировали вниз.

– Там что-то белое, миссис Бомонт, на шкурке вашей бедной лисицы, – заметила Гертруда.

– Мякина, разумеется, – поджала губы Элсбет и презрительно засопела, глядя вдаль.

– Нет-нет, – невинно улыбнулась Гертруда. – Это другое. Похоже, вам надо прикупить нафталина. Принести коробочку? – Она вновь протянула руку, выщипнула клочок побитой молью шкурки и отпустила в воздух.

Проплешины на облезлом мехе не укрылись от цепких взглядов матери и дочери. Элсбет вознамерилась что-то сказать, но Мюриэль глухо промолвила:

– Мякина стоит как обычно.

Уильям Бомонт-младший прибыл в Дангатар накануне вечером, всего на несколько часов раньше Тилли Даннедж. Он окончил сельскохозяйственный колледж в Армидейле, таком же маленьком провинциальном городке, как Дангатар. Когда Уильям сошел с поезда, Элсбет Бомонт бросилась ему навстречу, зажала в ладонях его щеки и провозгласила: «Сынок, наконец-то ты вернулся домой, к своему будущему! Наконец-то ты снова рядом с матерью!»

Сейчас он ожидал ее и сестру, сидя в семейном авто. На коленях у него лежал смятый номер «Аргуса», объединенной газеты Уинерпа и Дангатара. Уильям смотрел на вершину холма, где стояла хижина. Из трубы в небо поднимался дымок. По слухам, хижину много лет назад выстроил один охотник, собираясь использовать ее как сторожевую вышку, чтобы не подпускать к городу бродяг и разбойников. Едва достроив сооружение, он внезапно умер. Местные власти выкупили дом и землю под ним, а позже устроили у подножия холма свалку. При последующей продаже лачуга задешево ушла вместе с участком.

На секунду Уильям представил, как хорошо было бы жить там, наверху, в отдалении от людей. Он вздохнул и перевел взор восточнее, на кладбище, а затем – еще дальше, за полицейский участок на окраине города, за выщербленные кирпичные фасады магазинов и обшитые вагонкой домики, краска на которых давно облупилась. Взгляд Уильяма был устремлен на плоские равнины, отведенные под сельское хозяйство.

– Это мое будущее, – решительно пробормотал он. – Я сделаю жизнь в этом месте достойной.

Уильяма вдруг охватили сомнения в собственных силах, он опустил голову, подбородок его задрожал.

Дверца автомобиля открылась, и Уильям подпрыгнул от неожиданности. Мона аккуратно села на заднее сиденье.

– Мама велит подъехать, – сказала она.

Уильям подогнал машину к задней двери универсама Праттов. Загружая в багажник мякину, он заметил в широком проеме крупнотелую хозяйскую дочку. Гертруда, в чьей улыбке сквозили надежда и ожидание, стояла рядом со своей некрасивой матерью в легкой дымке зерновой пыли на фоне рыболовных снастей, газонокосилок, тросов, автомобильных и тракторных покрышек, поливочных шлангов, конской сбруи, эмалированных ведер и садовых вил.

Когда Бомонты отъехали, Мона пожаловалась, шмыгнув носом:

– Всякий раз после поездки в город у меня случается приступ сенной лихорадки.

– Мне тоже делается дурно, – надменно процедила Элсбет, разглядывая жителей Дангатара.

Продавщицы из уличных киосков, посетители и владельцы магазинов стояли на тротуаре и глазели на вершину холма.

– Кто сейчас живет в хижине Чокнутой Молли? – поинтересовался Уильям.

– Молли и живет, если еще не умерла, – отозвалась Элсбет.

– Кто-то явно жив, раз в доме топится печь, – заметил Уильям.

Элсбет резко обернулась и прильнула к заднему окну.

– Стой! – крикнула она.

Сержант Фаррат задержался на крыльце Совета графства. Посмотрев на вершину холма, он оглядел улицу. Нэнси Пикетт опиралась на свою облезлую метлу перед входом в аптеку, Фред и Перл Бандл брели из бара навстречу сестрам Димм, Рут и Пруденс, которые стояли перед почтамтом. В своем кабинете на втором этаже советник Эван Петтимен взял чашку с кофе и повернул вращающееся кресло к окну, чтобы насладиться видом. Не успев сесть, он вскочил, пролил кофе и выругался.

Бьюла Харриден со всех ног неслась по узким улочкам и громким шепотом сообщала кумушкам-домохозяйкам, вышедшим на крохотные газоны в халатах и бигуди: «Она вернулась! Миртл Даннедж вернулась!»

Обитательница свалки Мэй Максуини наблюдала за своим сыном Тедди, застывшим посреди заднего двора. Тедди пялился на стройную девушку, чьи волосы развевались на ветру. Девушка, одетая в брюки, стояла на веранде хижины Чокнутой Молли. Мэй скрестила руки на груди и нахмурилась.

Сержант Фаррат стоял у стола, сосредоточенно высунув кончик языка. Он оценивающе провел пальцем по острым зубчатым лезвиям и начал резать ткань. Гинем легко захрустел под ножницами. Ребенком Горацио Фаррат жил с матерью в Мельбурне над лавкой модистки, а когда подрос, выбрал службу в полиции. Только после церемонии торжественного выпуска из академии Горацио решился подойти к начальству со своими эскизами и выкройками: он разработал новую полицейскую форму.

Констебль Фаррат немедленно получил назначение в Дангатар, где погода имела склонность к резким переменам, а в остальном все было тихо и спокойно. На радость местным властям, новый блюститель порядка оказался еще и мировым судьей и, в отличие от своего предшественника, не стал вступать в футбольный клуб или требовать бесплатного пива. Умея кроить и шить, сержант сам обеспечивал себя одеждой и головными уборами соответственно сезону. Брюки и пиджаки не всегда выгодно подчеркивали фигуру, зато существовали в единственном экземпляре. Сержант Фаррат с удовольствием надевал их во время своего ежегодного отпуска, но в Дангатаре носил исключительно дома. Он любил брать отпуск весной и проводить эти две недели в Мельбурне, делая покупки, посещая театры и модные показы в универмагах «Майерс» и «Дэвид Джонс». Тем не менее возвращаться в Дангатар было всегда приятно. Сад требовал заботы, да и вообще сержант Фаррат любил свой город, свой дом и свою работу. Он уселся за швейную машинку марки «Зингер», поставил ступни в носках на ножную педаль и начал шить, продвигая ткань юбки под стрекочущей иглой.