Кошачьи язычки - Мария Элизабет Штрауб Страница 4

Додо

Мне очень хочется подсмотреть за ними, но я держу глаза плотно закрытыми. Пускай думают, что я сплю. Мне надо набраться сил на эти дни. И вообще, в ближайшее время мне понадобится вся моя энергия.

Но пока все идет хорошо. Похоже, все мы, не сговариваясь, решили достойно провести это юбилейное путешествие. Последние полчаса обе вели себя тихо. Клер копалась в каких-то бумагах, а Нора, судя по звукам, читала журнал: шелестели страницы, перелистываемые нетерпеливой рукой. Да, раньше она тратила на свой любимый журнал «Браво» куда больше времени. Одновременно она ела мандарин, шоколадку, нугу — терпеть ее не могу! К сожалению, иногда мой нос работает слишком хорошо. Помнится, у Тидьенов в туалете висел ароматизатор с такой же отдушкой… Еще и сегодня при одной только мысли о том, как там воняло, меня начинает мутить.

Но вот Клер откладывает свою папку в сторону.

— Готово, — говорит она. — Извини еще раз. Нет, Додо — это феномен, скажи? Только глаза закрыла — и уже спит! И среди бела дня.

Я знаю, сейчас они разглядывают меня, но у меня и ресница не дрогнет.

— Как там твои? — Клер приглушенно начинает вежливую беседу. — Все в порядке? Что Ахим поделывает?

Я едва не приоткрыла глаза, чтобы увидеть лицо Норы, эту матерински-снисходительную мину, которую она корчит всякий раз, стоит произнести его имя. Ну, давай, Нора, рассказывай, что же такое все-таки делает Ахим.

Это я уговорила его тогда пойти со мной на выпускной бал. Наше первое, так сказать, публичное выступление. Я ужасно нервничала, боялась, и больше всего — Клер, я буквально дрожала, ожидая ее приговора. Но она была милостива. «Выглядит симпатично», — сказала она в туалете. В устах Клер — высшая похвала. «И где, ты говоришь, он учится?» «На юридическом, — отвечала я, гордо улыбаясь. — Немного осталось».

Я вообще была счастлива в тот момент, все шло как по маслу. Мне было девятнадцать, я была красивой и непобедимой, школьный аттестат лежал у меня в кармане, хотя еще год назад в это мало кто верил, и меньше всех — я сама. Я успела принять участие в своей первой демонстрации в Брокдорфе и собственными глазами видела, как эти свиньи-копы с водометами сгоняли демонстрантов на лужайку и швыряли в грязь лицом. Хартмут взял меня с собой, специально прибыл для этого с двумя друзьями из Берлина, и я была такая вся из себя up to date, [2]и жизнь расстилалась передо мной бесконечным красным ковром. Через пару дней я собиралась с Клер в путешествие по Европе, целую вечность зарабатывала себе на железнодорожный билет «Интеррейл», целый год два раза в неделю по вечерам вкалывала на кухне в кабачке, несмотря на экзаменационные стрессы, соскребала жирные объедки с тарелок, драила тяжеленные кастрюли и сковородки — бабло доставалось трудно. И у меня был Ахим. Он намеревался догнать нас четыре недели спустя, мы хотели встретиться в Италии, в курортном городке Портофино, словом, впереди меня ждало так много всего, вот только ему надо было сдать еще один экзамен. Мысль о том, что скоро я целых три недели буду вместе с ним, наполняла меня несказанной радостью.

Я была так молода, так доверчива, в общем, я действительно еще не сталкивалась с настоящим злом, даже Брокдорф я рассматривала скорее как приключение, и хотя действительно адски возмущалась, что я тогда понимала в политике? Да и вообще в жизни? Ну ладно, моего отца, когда мне было семь лет, увела церковная мышь, мать осталась с двумя детьми без гроша в кармане. Нам пришлось съехать из охотничьего домика… Но это было так давно — я немногое могу припомнить. Что еще? Я всегда себя обманывала, что была счастливым ребенком, и конечно же думала, что так оно и должно быть впредь и я проскочу жизнь без тяжелых ранений.

В счастье я умела быть великодушной. Мне было жаль девочек, у которых не было Ахима. Это я обратила его внимание на Нору. «Ты должен с ней станцевать, — сказала я. — Это вторая из моих лучших подруг, она просто прелесть». При этом я хотела сделать доброе дело, потому что Нору целый вечер доставал этот Лотар Кампе по прозвищу Хмырь, скользкий тип и проныра, который втрескался в нее еще в шестом классе и с тех пор не давал ей проходу. Поначалу Ахим не запал на Нору, Клер понравилась ему больше. Но, раз уж я так настойчиво его просила, он пригласил ее — на фокстрот, я точно помню. А потом она потащила его за стол к своим родителям, и старый Тидьен, Норин Папашка, долго беседовал с ним, наверное, о каких-нибудь законах. Тидьен слыл в Пиннеберге лучшим адвокатом и нотариусом. Так они впервые были, так сказать, сосватаны, Нора и Ахим. И сосватала их я. Ну разве не смешно? Просто обхохочешься.

Нора

Додо, когда спит, выглядит как-то трогательно. Будь я мужчиной, я, наверное, влюбилась бы в нее, а не в Клер, совершенство которой я, наверное, переоцениваю. Додо как-то человечнее. Так, без тени смущения, демонстрировать свои чувства! С трудом представляю себе, как она, с ее эмоциональностью, может что-нибудь утаить. Гнев, радость, желание, печаль — все выплескивается из нее сразу. Конечно, когда она узнала, что мы с Ахимом… Я до сих пор радуюсь, что не присутствовала при их объяснении, это было бы для меня крайне неприятно, кроме того, я знаю, что у меня нет никаких причин терзаться муками совести. В каком-то смысле она сама облегчила мне выход, во всяком случае, в тот момент. Просто порвала всякую связь со мной, вычеркнула меня из своей жизни, повела себя так, словно я больше для нее не существую. Нора? Не знаю, никогда о такой не слышала.

Двенадцать лет я мучилась, мечтая наладить с ней отношения. А потом подвернулся случай — все оказалось так просто.

Хорошо помню, как перед встречей с ней тряслась от страха. Я собралась к ней с бухты-барахты, как только узнала от Клер по телефону, что произошло. Опомнилась уже в поезде Гамбург-Кельн и стала прикидывать варианты. Как она себя поведет? Захлопнет дверь прямо у меня перед носом? Облает при этом? Будет держаться как чужая? Несмотря ни на что, я хотела хотя бы попытаться. Как я переживала наш разрыв! Никто об этом не знал, ни Клер, ни Ахим. Ему разговоры о Додо были неинтересны, а уж если Ахиму что-нибудь не интересно, он тебя и слушать не станет, как ни старайся.

В Кельне я взяла такси и подъехала к ее дому. Добрых пять минут стояла перед дверью, мерзла и одновременно потела от страха. Когда я наконец надавила кнопку звонка, палец у меня дрожал.

Я ждала чего угодно, только не того, что при виде меня она разразится слезами. Мы стояли в дверях, я взяла ее за руку, и на меня, на воротник куртки, обрушился целый водопад слез. Тогда я поняла, что все сделала правильно. И что между нами все опять будет хорошо.

Клер

Мы с Норой пошли в вагон-ресторан выпить кофе. Додо она оставила записку, а то еще испугается спросонья, что мы на полном ходу выпрыгнули из вагона. По пути я на минутку заглянула в туалет — глотнуть «Ленца-9» — так, на всякий случай, чувствовала я себя вполне сносно. Просто не хотела раскисать, а опасность велика. Сегодняшнее число все никак не шло из головы, как я ни старалась о нем не думать. Иногда мне кажется, что я всю жизнь проведу в судорожных попытках не думать о многих вещах. И всегда буду терпеть поражение.