Мужчина для классной дамы - Елена Ларина Страница 4

– Что это? – Я недоуменно смотрю на листок, фиолетовые слова расплываются, ползут в разные стороны.

Листок оказывается долговой распиской, в которой говорится, что Павел должен каким-то людям ОГРОМНУЮ сумму денег.

Муж садится рядом на диван, красивые пальцы смущенно теребят манжет плаща. Его запах обволакивает меня, так хочется прижаться к нему, обнять, еще немножко поплакать – самую малость – и успокоиться в его крепких руках.

– Я взял в долг, чтобы открыть новую точку, но она пока не приносит дохода… Ну не раскрутил я ее пока… – Павел выглядит раздавленным. – Эти азеры теперь требуют у меня денег… Что делать, Таня? Что делать? – И муж утыкается мне в колени, как беззащитный котенок. Ночью мы сидим на кухне и, как в прежние времена, говорим. Я ощущаю сильную слабость, но у мужа такой потерянный вид, такие мрачные глаза, я просто обязана помочь ему сейчас!… Утром Павел уходит на работу, нежно обняв и поцеловав меня на прощание. А я… я принимаю решение. Я хочу спасти Павла… Я не могу поступить иначе. Уже днем я сижу у нотариуса и оформляю генеральную доверенность на моего мужа. В этих делах я – бестолочь, а Павел умный, он знает, что и как надо делать, чтобы выпутаться из этой жуткой истории, которая грозит нашему будущему. Стоимости квартиры должно хватить, чтобы с лихвой покрыть его долг. Я не задумываюсь пока, что буду вынуждена покинуть квартиру, где жила моя семья, где росла я и где мне было так хорошо и спокойно всегда. Теперь главное – Павел.

Павел очень обрадовался моему решению. Бережно пряча бумаги в папку, а потом в портфель, сказал, что разменом будет заниматься сам, что я решила все его проблемы, что я – прелесть, умница и вообще самая-самая лучшая женщина в мире! И я тогда была просто счастлива, счастлива тем, что спасаю любимого человека.

Вечером Паша уехал в Тверь, в командировку.

События следующего дня ввергли меня в какой-то немыслимый круговорот событий, выход из которого оказался весьма неожиданным. На работе я пробыла недолго. Все началось еще в метро. Резкая боль внизу живота заставила меня согнуться пополам. Какой-то старичок, посмотрев на мое позеленевшее лицо, уступил место. К тому времени, как я добралась до лицея, боль немного утихла. Вспоминая вчерашнее падение и ругая свою неосторожность, с грехом пополам я провела первый урок, но когда на перемене ко мне в учительской подошла завуч Нонна Михайловна, то первыми ее словами были:

– Милочка, что с вами? На вас же лица нет!

– Я плохо себя чувствую, – честно призналась я, едва не вскрикнув от нового приступа боли, – и если вы позволите, Нонна Михайловна, то я бы хотела уехать домой.

– Конечно, в конце четверти это не очень хорошо, – Нонна Михайловна деловито поджала малиновые губы, но потом милостиво разрешила: – Но если вам действительно так плохо, тогда конечно… Но учтите, вам придется потом нагонять упущенное.

– Да, конечно, – мне уже было все равно. Боль была такая сильная, что ничто уже не могло напугать меня больше. Что же это такое? Ведь это может повредить ребенку! Нужно немедленно добраться до дома и вызвать врача.

Я, чуть пошатываясь, выхожу на улицу. Сил идти к метро нет, и я ловлю машину. В десять часов утра это оказывается довольно просто, и уже через полчаса дряхлая «пятерка» с каким-то скрежетом притормаживает у моей парадной. Боль снова немного утихает. Я утешаю себя, обзываю паникершей и пытаюсь не думать о возможных последствиях.

Звоню в дверь, никто не открывает. Ну конечно, Павел не может быть дома – он в отъезде. Открываю замок сама. Ставлю сумочку, бросаю ключи. Коридор прихожей плывет и дробится. Только бы дойти до кровати… Каждый шаг отдается тупой ноющей болью в области поясницы и живота. Нет, надо вызывать «Скорую», но-шпой здесь не обойтись, да и можно навредить ребенку. Новый приступ боли заставляет меня опуститься на пол. Кажется, мое тело распиливает огромная пила. С трудом дотягиваюсь до телефонной трубки.

«Скорая» приезжает довольно быстро. Белые халаты наполняют квартиру специфическим запахом и какой-то неизбежностью, они суетятся, что-то спрашивают… Голоса сливаются в один сплошной гул, они, словно пчелы, кружат, гудят сверху. Моя рука оказывается в чьей– то руке. После укола внезапно наступает покой, боль не исчезает, а отходит куда-то в сторону, и так хочется спать.

Ужас. Мне кажется, что я качусь по бесконечному конвейеру в пасть громадному огнедышащему чудовищу. Я не могу сделать ни одного движения, меня словно что-то тащит, влечет к себе зловонная зубастая морда. Нечеткий, страшный образ темной пасти с огнем в глубине, и я лечу в эту пропасть, и конца полету не видно.