Манон или Жизнь - Ксения Букша Страница 4

– Но она открылась, – говорит Блумберг. – И даже закрылась. С прибылью.

– А вот и неизвестно! – возражает Райнер. – Вы посмотрите, какая была в тот момент цена!

Молодец Райнер, думает Блумберг.

– Если он закрыл сделку в шестнадцать часов пятьдесят пять минут двадцать секунд, то там должен был быть никакая не прибыль, а триста двадцать пунктов убытка! – говорит Райнер и выпрямляется.

И все остальные тоже выпрямляются. Лица такие: след взят.

– То есть, во время грозы кто-то брал и вручную подделывал историю депозита, – переспрашивает Блумберг. – И, закрыв сделку с прибылью, каким-то способом так переписывал ее историю, как будто сделка была закрыта несколько раньше – с убытком?

– Вике Рольф говорит, что это невозможно. Ведь все это парням из дилингового центра нужно было бы делать за считанные секунды. Угадать, когда закончится следующий сбой, потом, кроме того, на самом деле закрыть сделку с прибылью, да еще и успеть подкорректировать историю депозита в самой программе, что тоже практически нереально. К тому же никто из работников не имеет возможности вручную снимать или переводить деньги с клиентского счета.

– А как же они тогда это объясняют?

– Фрау Рольф сказала буквально следующее: «Они их потеряли. Никто не застрахован от убытков».

– Действительно, – соглашается Блумберг, – никто не застрахован…

Блумберг и Райнер подходят к окну. Блумберг пальцем отодвигает вниз полоску жалюзи и смотрит на улицу.

– А не рано мы влезаем туда? – говорит Райнер. – Напугаем без толку, труднее потом не будет? Ведь это, скорее всего, действительно просто случайность. И убыток они всем клиентам возместили.

– Посмотрим! – говорит Блумберг и поворачивается к Райнеру. – Главное, влезть туда, просто влезть для начала, понимаешь? По любому ерундовому поводу, даже если это ни к чему не приведет. Мы должны использовать любую возможность.

* * *

Ночью Давиду Блумбергу снится сон.

Ему снится, что Б-г наконец явился на Землю. Папа Римский выпустил буллу, в которой объявил второе пришествие; евреи же считают, что пришествие хоть и имеет место, но не второе, а первое.

В остальном никакого ажиотажа не наблюдается.

Он ходит по Земле, изредка творит чудеса. Пользуется общим уважением, хотя и без критики дело не обходится; есть и такие, кто объявляет на Него охоту – но Его охраняют, и до покушений дело не доходит.

Он высказывает свои мнения по разным насущным проблемам. Когда Его цитируют в прессе, текст печатается перечеркнутым, чтобы не оскорблять земным языком абсолютную истину.

Единственная загвоздка заключается в том, что Ему уже значительно больше тридцати трех лет. Конкретно – вдвое больше. Но, в конце концов, разве в цифрах дело?

В общем, жизнь продолжается. Все идет по-прежнему.

* * *

Эрик Хартконнер, глава корпорации RHQ, финансовый гений, вкладывающий в научные разработки, и высокие технологии, и университеты всей Европы, и премия Эрика Хартконнера (стоящая на ребре золотая пластина, которую в правом верхнем углу прошивает пунктирная игла – золото-серебро-золото-серебро)

Эрик Хартконнер, размещающий облигации даже самых захудалых должников, только платите —

Эрик Харт, физик по образованию, прилежный инвестор, законопослушный налогоплательщик, не удерживающийся, однако от смелых заявлений насчет роли государства в экономике, которая, конечно же, всегда слишком велика —

Эрик Харт, не предоставляющий почти никаких социальных гарантий, но дающий сотрудникам возможность заработать столько, сколько они хотят; и это правда, это не враки —

Эрик Харт и его отдел финансовой архитектуры, который многие называют отделом финансовой акробатики или финансовой акупунктуры, и который занимается сложением – умножением – делением – отъемом целых корпораций, и все законно, все никоим образом, все вне подозрения, спокойно, в ваших интересах —

Эрик Харт и глава отдела финансовой архитектуры, он же – по совместительству – куратор того самого дилингового центра, который куда-то дел вчера во время грозы деньги четырех клиентов (сбои на сервере биржи, и мы уже все возместили) – этот человек, полное имя которого Рэндл-Патрик де Грие.

Рэн де Грие, каким его знает бизнес-сообщество Европы, американец в костюме от Armani, преданный трудяга, предельно работоспособный, с Хартом уже двенадцать лет, слегка небритый, всегда корректный, сощурив глаза, сделает вид, что не заметил —

Рэн де Грие, интуиция, тонкий анализ —

Рэн де Грие, который, как говорят о нем, почти ничего не ест, и никто никогда не видел, чтобы он проявил, – чтобы он хоть бы что-нибудь проявил.

– Так вот, Давид, Рэн де Грие, оказывается, сбежал вчера с девицей, – докладывает Райнер радостно. – Представляешь?

– Нет, – честно признается Давид Блумберг, глядя на дорогу, и добавляет газку. – Не могу себе представить. С кем? Когда? Куда?

– Стажерка его же отдела, в тот же вечер, по направлению к Италии, – говорит Райнер. – Вот так!

– Ясно, – говорит Давид Блумберг. – Надо будет понять, каким образом мы можем законно вызвать его. Возможно, он понадобится нам раньше, чем через две недели.

* * *

Напротив, через улицу, на зеленой траве, турки жарят окорочка. Кое-что бесследно испаряется в атмосферу. Кое-что оседает на землю.

Блумберг-младший, Рафаэль Блумберг, сидит за столом, потупив глаза в тарелку.

– И все равно, ты не должен был так поступать, – говорит мать.

– Он к ней приставал, – угрюмо возражает Рафаэль. – Он ее грязно лапал. Это следовало прекратить.

– Он младше тебя на два года, – говорит Давид Блумберг. – Младших бить нельзя.

Рафаэль смотрит на отца с иронией.

– Эти чурки взрослеют гораздо быстрее, – говорит он.

– Прекрати! – говорит мать. – Это тут ни при чем.

– Да, как же, ни при чем. Живут на наши деньги. На пособия.

, – говорит Давид Блумберг, – я вынужден тебе сообщить, что ты порешь полную чушь. Во-первых, отец Али не живет на пособие, он отличный зубной врач. Во-вторых… национальность и вера тут вообще ни при чем, понимаешь?

– А что они чуть бабушку не взорвали, это тут тоже ни при чем?

– Рафаэль! Это не турки, это палестинцы! И там ведь, в сущности, война, а здесь, у нас, мир. Ты хочешь, чтобы у нас тоже была война? Этого ты добиваешься?

Рафаэль выдыхает через нос. Он крупный парень, похож на отца: резкие черты, глубоко посаженные темные глаза.

– Хорошо, – Рафаэль возвращается на исходные позиции. – Он лапал ее, я ему врезал. Вот и все.