Плач юных сердец - Ричард Йейтс Страница 4

В Нью-Йорке они нашли жилье, в точности такое, как он описывал: простую, но приличную квартиру в Уэст-Виллидж. Они заняли три комнаты на первом этаже на Перри-стрит, неподалеку от пересечения с Хадсон; в самой маленькой из них Майкл корпел за закрытыми дверями над сборником стихов, который он хотел закончить и продать к собственному двадцатишестилетию.

Найти правильную работу для левой ноги оказалось, правда, чуть труднее, чем он думал. После нескольких интервью он стал подозревать, что от работы в рекламном агентстве легко может сойти с ума, и в итоге устроился в отдел «разрешений» одного небольшого издательства. Работа его сводилась главным образом к безделью: большую часть рабочего времени он сидел над своими стихотворениями, что вроде бы никого не раздражало, потому что никто этого даже не замечал.

— Что ж, ситуация как будто бы идеальная, — сказала Люси, и это было бы справедливо, если бы не зарплата: денег, которые он приносил домой, едва хватало на еду и оплату квартиры.

Имелся, правда, небезосновательный расчет на то, что его повысят: других сотрудников из его застойного отдела время от времени забирали «наверх» и платили им по-настоящему; так что он решил поторчать там еще годик. Когда ему исполнилось двадцать шесть, книга была еще далека от завершения, потому что он выбросил из нее много слабых ранних стихотворений; в том же году обнаружилось, что Люси ждет ребенка.

К апрелю 1950 года, когда появилась на свет их дочь Лаура, он уже не сидел без дела в издательстве, найдя место, где платили получше. Как штатный сотрудник бойкого, быстро развивающегося отраслевого журнала «Мир торговых сетей», он целыми днями выстукивал материалы о «новых, смелых и революционных концепциях» в розничной торговле. Делать эту работу одной левой ногой было нельзя — эти ребята хотели черт знает сколько всего в обмен на свои деньги, — и, прислушиваясь к стуку своей машинки, он порой удивлялся, что́ здесь может делать человек, женатый на миллионерше.

Домой он всегда возвращался усталым и никак не мог отказать себе пропустить пару стаканчиков; о послеобеденном затворничестве один на один с рукописью нельзя было и мечтать: в его бывшем кабинете теперь располагалась детская.

Он, правда, знал, даже если ему и приходилось то и дело напоминать себе об этом, что только последний дурак стал бы жаловаться на жизнь в его ситуации. Люси превратилась в образец безмятежного материнства — ему нравилось выражение ее лица, когда она кормила грудью ребенка, да и сам ребенок, с мягкой, как цветочный лепесток, кожей, с круглыми темно-синими глазами, был источником постоянного восхищения. «Ах, Лаура, — хотелось ему сказать каждый раз, когда он носил ее на руках, чтобы она заснула, — о крошка, верь мне. Просто верь мне и ничего не бойся».

Довольно скоро он вполне освоился с работой в «Мире торговых сетей». Получив отдельную похвалу за несколько своих «сюжетов», он начал расслабляться (в конце концов, может, и не стоит так выкладываться ради всего этого дерьма) и вскоре подружился с другим штатным сотрудником — приветливым и разговорчивым молодым человеком по имени Билл Брок, который, похоже, презирал эту работу еще больше, чем он сам. Окончив Амхерст [7], Брок пару лет занимался организационной работой в профсоюзе электриков — «лучшее и самое полезное время в моей жизни» — и теперь сидел над «романом из жизни рабочего класса», как он сам его называл.

— Смотри, у нас есть Драйзер, Фрэнк Норрис [8]и еще пара человек, — объяснял он, — ну, допустим, еще ранний Стейнбек, но, вообще-то, пролетарской литературы в Америке не было и нет. Получается, что мы боимся посмотреть правде в глаза и при этом не обосраться.

А иногда он вроде бы чувствовал, что его страсть к общественным переменам несколько абсурдна, и поэтому отшучивался, удрученно качая головой, и говорил, что, судя по всему, опоздал родиться лет на двадцать.

Когда Майкл пригласил его как-то вечером в гости, он ответил:

— Конечно. С удовольствием. Ничего, если я приду с девушкой?

— Разумеется.

А когда Майкл начал записывать для него свой адрес на Перри-стрит, Брок сказал:

— Черт побери, мы же практически соседи. Мы живем в двухстах ярдах от вас, с другой стороны Эбингдон-сквер. Отлично, придем обязательно.

И ровно с той минуты, когда Брок привел свою девушку в квартиру Дэвенпортов («Знакомьтесь: Диана Мэйтленд»), Майкл начал опасаться, что до конца своей жизни будет тайно, до боли влюблен в нее. Она была стройная и темноволосая, с печальным молодым лицом, от которого ожидаешь тонкой игры выражений; держалась она немножко как модель или, точнее, с той небрежной и утонченной грацией, какую профессиональная выучка либо доводит до совершенства, либо вовсе уничтожает. Он не мог оторвать от нее глаз и только надеялся, что Люси этого не заметит.