Лицей послушных жен - Ирэн Роздобудько Страница 4

– Вы не любите голубей.

Голос прозвучал неожиданно.

– Простите?

– Вы не любите голубей… – с уверенной интонацией повторила старушка.

Я пожала плечами. Что ей ответить? У меня совсем нет желания разговаривать. Хотя я уважаю стариков. Понимаю, что кормление голубей – чуть ли не единственная радость, еще не отнятая у них временем. Я могла вежливо ответить, что обожаю голубей, люблю их как родных, что готова отдать за них жизнь, что сама готова стать одним из них, чтобы поклевать эти крошки. А потом быстренько подняться и уйти, пока старушка не зацепила меня на другой крючок. Ведь любовь к голубям – только пробный шар для продолжения беседы.

Старушка серьезно смотрела на меня из-под полей своей смешной шляпы. А я со спазмом в сердце поглядывала на ее руки, на белый вязаный воротничок, на шею, похожую на коричневый ствол старого дерева.

Вранье, что мир принадлежит молодым! Это только так кажется первые тридцать лет, пока ты летишь сверху вниз, как на машине, и ничего не успеваешь, потому что некогда нажать на тормоза. Летишь, в принципе, навстречу своей старости.

Старость – это два в одном: можно быть ребенком и взрослым одновременно. Одной ногой стоять в колыбели, другой – сами знаете где…

И собирать вокруг себя птиц и зверей.

И мысленно путешествовать сверху вниз и в обратном направлении так, как тебе вздумается.

И портить своим видом эстетику бурной молодой жизни.

И тихо улыбаться, зная наверняка, что этого никому не избежать.

Я не успела ответить, как она снова заговорила:

– Я тоже их не люблю. Но хожу сюда каждый день. Надо же о ком-то заботиться.

Я кивнула и улыбнулась. Заботиться о ком-то, быть хоть немного нужным – это тоже признак старости.

Пожилая женщина еще почмокала губами, очевидно решаясь еще на одну реплику. И наконец сказала:

– Простите, но я слышала ваш разговор… Знаете, иногда на старости лет слух обостряется. Хотя считают, что наоборот…

– Ничего страшного, – сказала я и начала подниматься со скамейки.

– Еще минуту, – попросила старушка.

Пришлось присесть.

– Извините еще раз, – продолжала она, – но не могу оставить вашу проблему без внимания. Дело в том, что я врач.

Я подняла глаза кверху: «О господи, сейчас прицепится ко мне со своими нафталиновыми советами!»

– Да, да. В прошлом я работала в четвертом управлении. Вы знаете, что такое «четвертое управление»?

– Конечно. Обслуживание высшего эшелона партии? – улыбнулась я.

– Ну да. В свое время была неплохим психотерапевтом… – Она опустила глаза, а потом опять подняла их – в них светилась гордость. – Точнее, не неплохим, а… одним из лучших в Союзе. Ко мне даже приезжали из-за границы.

«Ага, – подумала я, – вот объяснение ее довольно изысканного, хотя и старомодного наряда: партийная докторша! Наверняка, могла бы рассказать много интересных историй…»

– Дайте-ка мне взглянуть на эту бумажку, – попросила она, указывая глазами на записку, сунутую мне в руки Олежкой.

Я бы могла ей вообще ее подарить!

Поднеся бумажку ближе к глазам, старушка прочитала фамилию врача, шевеля губами, как будто пробовала ее на вкус. Я даже мысленно рассмеялась: «Сейчас скажет, как сержант из фильма “Бриллиантовая рука”: “Шанель номер пять!”»

– Понятно… – презрительно сказала она, возвращая листок. – Саша хорошо кодирует от алкоголизма… Это всегда было его самым большим достижением. Надеюсь, вы не пьяница?

Я глубокомысленно подняла глаза и пожала плечами – все может быть!

Мы вместе посмеялись.

– Так вот, услышав о вашей проблеме, – продолжала старушка, – не могу промолчать и не поделиться методом из своей практики. Он не новый, но многим помог. Только следует отнестись ко всему серьезно и хорошо настроиться.

– Какой еще метод? – неторопливо спросила я. – На мне ставили кучу разных экспериментов. И я довольна результатом.

– Понимаю… – тактично проговорила старушка. – Тогда просто выслушайте мой совет, а сделаете, как знаете. Итак, вы несколько раз повторили те магические слова, которые мы все так любим…

– Какие слова? И кто – мы все? – переспросила я.

– Люди, – пояснила старушка. – Мы, люди. А наши любимые слова – «если бы». Я слышала их тысячи, а возможно, и миллионы раз от своих пациентов. И не только пациентов. Если задуматься, каждый мысленно произносит их по сто раз в день! Пример? Я уверена, что утром вы подумали приблизительно так: «Если бы не договоренность с другом, я бы ни за что не вышла из дома!» Не так ли?

Разговор начинал мне нравиться.

Очень нравиться.

В ответ я кивнула головой: именно так я и подумала, проклиная жару.

– А если бы не то яблоко – за которое я вам, кстати, очень благодарна, – я бы не решилась с вами заговорить. Разговор со старой бабкой – не самое лучшее развлечение для такой молодой и энергичной дамы, как вы.

Я вежливо помотала головой.

Но она не дала мне сказать ни слова, просто продолжала:

– Не возражайте. Так оно и есть. А если бы… – теперь она взглянула лукаво, и глаза стали совсем молодыми, – мы с вами любили голубей, то сейчас болтали бы об этих нахалах с фанатичностью членов клуба защиты животных.

И мы снова вместе расхохотались.

Прекрасная женщина!

Даже отступили грустные воспоминания.

– Ну вот. Теперь вижу, вы готовы выслушать меня, – сказала старушка и продолжила: – Я бы вам посоветовала следующее. Попробуйте вернуться на то место, где, как вам кажется, вас постигла неудача. Сначала сделайте это физически – просто пройдитесь той же дорогой. Сделать это легко. А уже потом сосредоточьтесь и попробуйте войти в то состояние, в котором были тогда. Вспомните все поминутно! Это задание намного сложнее.

– Вы говорите о самогипнозе? – не поняла я.

– Я категорически против гипноза! – почему-то рассердилась женщина. – Я таким цирком никогда не занималась! Я считаю, что если человек захочет, то сам вытащит себя из любой пропасти. А если есть определенная цель, то вообще горы свернет. Так что попробуйте.

– Вряд ли получится, – сказала я. – Дело в том, что мысленно я не могу вернуться туда, откуда все пошло кувырком. К сожалению, я пыталась достаточно часто, но безуспешно. А вернуться именно на то место невозможно – за эти годы его застроили, и оно совершенно изменилось.

– Но что-то должно было остаться? – не сдавалась старушка. – Сквер, тропинка, хотя бы одно дерево…

– Не уверена. Возможно. Хотя, откровенно говоря, мне бы не хотелось туда возвращаться. Я не была на том, как вы говорите, месте сто лет. И нет такого желания.