Звездный билет - Василий Аксенов Страница 4

«Барселона» провожает своего любимца, свою звезду. Громкиймашет шляпой вокруг. Самый громадный город – это просто тысяча деревень.Ну, чем наша «Барселона» не деревня?

Шофер включает счетчик, нажимает стартер. Фыркнув, голубойавтомобиль исчезает под аркой. Так каждую весну артист на виду всего домаотбывает в странствия по приморским районам. Он будет пересаживаться с самолетав поезд и с поезда в такси, жить в гостиницах, обедать в ресторанах, купаться всоленых морских волнах и дышать ионизированным воздухом взморья. Осенью онвернется, и жители «Барселоны» будут его приветствовать.

В садике появляется вся Димкина компания и он сам. Я ни разуне видел Галю с подругами. Она ходит только с Димкой, Аликом и Юркой. И ребятане отстают от нее. Трудно понять: ухаживание это или продолжение детскойдружбы. Они занимают скамейку недалеко от нас. Нас они не видят или просто нехотят замечать.

Вот уже десять минут Гера и Гора крутят магнитофон, адворника все нет.

Видимо, «Барселону» охватило в этот вечер лирическоенастроение.

Джазовые синкопы бьют в землю, точно град, словно отбойныймолоток, вгрызаются в стены и взмывают вверх, пытаясь расшевелить неподвижныезвезды, подчинить их себе и настраивать попеременно то на лирический, то набесноватый лад. Три пары остроносых ботинок и одна пара туфелек отбивают такт.Лица ребят нам не видны, они в тени сирени. Их голоса мы слышим только вперерывах между музыкой.

ДИМКА. На Балтику помчался Громкий. Эх, ребята!

ЮРКА. А что ему не ездить? Жрец искусства.

АЛИК. Тоже мне искусство! Читать стишки и строить разныерожи.

Примитив!

ГАЛЯ. А почему бы тебе, Алик, не выучить пару стишков? Выучии поезжай на Рижское взморье.

ДИМКА. Алька и так знает больше стихов, чем самый Громкий извсех Громких.

– Паблито, – призывно поет магнитофоннаядева. – Паблито, – говорит она задушевно. – Па-аблито! –кричит что есть мочи.

Почему я вдруг решил поговорить с Димкой? Только лишьпотому, что меня задели слова Бориса? «Пойдем, ты узнаешь, о чем он думает».Как будто я сам это знаю. Что я знаю о своем младшем брате? До какого-товремени я вообще его не замечал. Знал только, что с ним хлопот не оберешься.Потом он немного подрос, и мы стали с ним слегка возиться. Но у меня всегдабыли свои крайне важные дела. И вдруг младший брат приходит и просит на минуткутвою бритву.

А однажды ты видишь, что он лежит на диване с совершенно потеряннымвидом и на твой вопрос бурчит: «Отстань». И как-то раз ты замечаешь его в толпевозле метро. Ты ухмыляешься – «племя младое, незнакомое» – и думаешь:А может быть, и на самом деле незнакомое?» У тебя наука, диссертация, ты, вобщем, на самом переднем крае, а у него аттестат сплошь в тройках. О чем ондумает? Мы, Денисовы, интеллигентная семья. Папа – доцент, а мама знаетдва языка. Димка прочел все, что полагается прочесть мальчику из «приличной»семьи, и умеет вести себя за столом, когда приходят гости. Но воспитали его«Барселона», и наша улица, и наша станция метро. В какой-то мере стадион, вкакой-то мере танцевальная веранда в Малаховке, в какой-то мере школа.

Звучит кощунственно. Его должна была воспитать главнымобразом школа. А, брось! Ты сам еще не так давно учился в школе.

– Паблито… – совершенно изнемогая, шепчетмагнитофонная дева.

АЛИК. Я не понимаю, почему стонет Юрка. Все лето будеткататься со сборной, а потом его как выдающегося спортсмена примут куда-нибудьбез экзаменов.

ДИМКА. Верно, что ты стонешь? В Венгрию едет, а стонет еще.

ЮРКА. Галачьян в Венгрию едет, а не я.

ГАЛЯ. Что ты, Юрик!

ЮРКА. То, что слышишь. Галачьяна в сборную включили.Говорят, он тактику лучше понимает. Конь мой ликует. В институт поступишь,человеком станешь, хватит, говорит, мяч гонять.

Труба. Звук трубы летит в небо. Он стремительно набираетвысоту, как многоступенчатая ракета, выходит на орбиту и кружится, и кружится,и замирает, и на смену ему приходит глухой рокот контрабаса. И новые взлетытрубы. И жизнь идет. А Юрку не включили в сборную. Это трагедия, я его понимаю.Гудит саксофон. И жизнь идет. Младший брат недоволен жизнью. Что ему нужно,кроме трубы, контрабаса и саксофона? Попробуй-ка поговорить с ним об этом. Онзасмеется: «Чудишь, старик!» – и попросит «четвертную». Это очень трудноиметь младшего брата! Лучше бы мы с ним родились близнецами.

Жизнь идет, и трубы сейчас звучат несколько иначе, чемодиннадцать лет назад.

ЮРКА. Были бы деньги, накирялся бы я сейчас.

ДИМКА. Только и остается.

АЛИК. Давай, Юрка, вместе готовиться во ВГИК, на сценарныйфакультет!

ГАЛЯ. Лучше готовься вместе со мной на актерский. У тебятакая фигура!

ДИМКА. Я вам советую поступить в Тимирязевку. Говорят, тамоткрылся новый факультет: тореадорский. У Юрки все данные для боя быков. АГалка поступит на пушной, будет демонстрировать шкурки песцов и лисиц. Тоже вседанные.

ГАЛЯ. А ты куда, Димочка? На что ты можешь рассчитывать сосвоими данными?

Нахальный баритон в бешеном темпе уговаривает девушку.

Перестань кукситься, забудь о разных пустяках и целуй меня.Чаще, целуй меня чаще. Только это тебе поможет. Гера и Гора неистовствуют, адворника все нет. Неужели им удастся до крутить ленту до конца?

Борис рядом со мной молча курит. Я тоже молча курю.

ДИМКА. А в общем, куда нам поступать, решают родители. Ведьэто же они, дорогие родители, финансируют все наши мероприятия.

ГАЛЯ. Представляете, мальчики, мама мне заявила: или вмедицинский, или к станку.

АЛИК. Родители не могут понять, что нам чужды их обывательскиеинтересы. Даже мой дед и тот нудит день-деньской: сначала приобрети солиднуюспециальность, а потом пробуй свои силы в литературе.

ЮРКА. А мой конь уже все продумал. Надежды у него мало, чтоя поступлю, так он уже место мне подыскал для производственного стажа. Ученикомтокаря на какой-то завод. Дудки я туда пойду. Ишь ты что придумал: ученикомтокаря!

Молчание.

ТЕТЯ ЭЛЬБА (кричит из окна). Тима, будьте любезны, позовитедворника.

ДИМКА. Все лето в Москве торчать. Эх, ребята!

Снова трубы, саксофоны и контрабас. В освещенноепространство в центре садика выходят, пританцовывая, Галя и Димка. Алик и Юркахлопают в ладоши.

Из окон высовываются любопытные. Есть на что посмотреть.Димка блестяще танцует. В этом отношении он меня превзошел.