Нить, сотканная из тьмы - Сара Уотерс Страница 4

— Как тихо они идут! — сказала я.

Мне пояснили, что заключенные должны хранить молчание во всех частях тюрьмы; им запрещено говорить, свистеть, петь, мычать, «а также производить любые самовольные звуки», кои не требуются для изложения просьбы к смотрительнице или Гостье.

— Сколько им так ходить? — спросила я.

Час.

— А если дождь?

В случае дождя прогулка отменяется. Для смотрительниц это тяжелые дни, ибо от долгого заточения в четырех стенах узницы «егозят и становятся дерзкими».

Мисс Хэксби говорила, а сама пристально вглядывалась в заключенных: одна петля пошла медленнее, не согласуясь с кругами в соседних дворах.

— Из-за этой... — она назвала имя женщины, — весь ряд идет расхлябанно. На обходе не забудьте переговорить с ней, мисс Ридли.

Меня поразило, что мисс Хэксби различает женщин; когда я об этом сказала, она улыбнулась и ответила, что весь их срок ежедневно видит заключенных на прогулке «и уже семь лет, как начальница, а перед тем была старшей смотрительницей Миллбанка, а до того служила рядовой надзирательницей в тюрьме Брикстон». В общем и целом в остроге она провела двадцать один год, что больше совокупного срока нескольких осужденных. Однако некоторые из тех, кто сейчас гуляет, ее пересидят. Она видела, как они садились, но, смеет надеяться, уже не увидит, как они выходят...

Я спросила, не легче ли управляться с такими заключенными, ведь они хорошо знают тюремные порядки.

— О да, — кивнула мисс Хэксби. — Не правда ли, мисс Ридли? Ведь мы предпочитаем тех, у кого большие сроки?

— Уж так, — ответила надзирательница. — Мы любим долгосрочниц с одним преступлением — ну всяких там отравительниц, детоубийц и обливательниц купоросом, кого судьи помиловали и уберегли от веревки. Будь они все такие, смотрительниц можно распускать по домам, заключенные сами бы себя сторожили. Самое беспокойство от всякой шелупони — воровок, проституток, фальшивомонетчиц, вот уж чертовки, мисс! От роду бедокурят и ничего другого не хотят. Этим лишь бы увильнуть от правил да выдумать, как посильнее нам досадить. Дьяволицы!

Она говорила очень спокойно, но сами слова заставили меня поморщиться. Возможно, дело было лишь в связке ключей, что висела на ее поясе и временами немелодично брякала, однако и в голосе мисс Ридли мне послышались стальные нотки. Он походил на засов, который выдергивали из гнезда резко или плавно, но с непременным лязгом. Секунду я разглядывала ее, затем вновь повернулась к мисс Хэксби, которая лишь кивала, соглашаясь с коллегой, и теперь слегка улыбнулась.

— Вот увидите, как смотрительницы привязываются к своим подопечным! — сказала она, сверля меня острыми глазками, и чуть погодя спросила: — Мы кажемся вам суровыми, мисс Приор?

Разумеется, добавила она, я составлю собственное мнение о характерах заключенных. Мистер Шиллитоу просил меня стать для них Гостьей, за что она ему благодарна, и я могу проводить с ними время, как считаю нужным. Однако она должна сказать мне то, что сказала бы любой даме или господину, кто явился бы проведать ее подопечных.

— Будьте бдительны, — с невероятным нажимом произнесла мисс Хэксби. — Будьте бдительны, общаясь с заключенными!

Я должна следить, сказала она, за своими вещами. В прежней жизни многие острожницы были воровками; если оставить на виду часы или носовой платок, у них возникнет искус возврата к старым привычкам, а потому желательно подобные вещицы не выставлять напоказ, но прятать подальше, как я «скрывала бы кольца и безделушки от глаз служанки, дабы не зарождать в той беспокойных мыслей о краже».

Необходимо также следить за темой бесед. Нельзя рассказывать о жизни и событиях за тюремными стенами, даже о том, что пишут в газетах, — это в особенности, сказала мисс Хэксби, поскольку «газеты здесь запрещены». Возможно, кто-нибудь станет искать во мне наперсницу и советчицу; в таком случае я должна подать совет, какой дала бы смотрительница, — «устыдиться своей вины и размышлять о благонравной жизни в будущем». Нельзя ничего обещать заключенной, нельзя принимать никаких предметов и сообщений для передачи родным и друзьям на воле.

— Если заключенная скажет, что ее мать больна или при смерти, если отрежет локон и станет умолять передать его как весточку умирающей, вы должны отказать. Согласитесь, и осужденная обретет над вами власть, мисс Приор. Зная о вашем проступке, она станет использовать вас для всяческой злонамеренности.

На ее веку в Миллбанке, сказала мисс Хэксби, была пара таких прискорбных случаев, которые закончились весьма печально для всех участников...

Вот, пожалуй, и все предостережения. Я выразила за них признательность, однако во все время речи мучительно помнила о присутствии мордатой неразговорчивой надзирательницы и чувствовала себя так, словно благодарила мать за строгую рекомендацию, когда Эллис еще убирала со стола. Я вновь обратила взгляд на двигавшихся по кругу женщин и молчала, думая о своем.

— Вижу, вам приятно на них смотреть, — сказала мисс Хэксби.

Она еще не встречала гостя, кому не нравилось бы наблюдать за прогулкой. На ее взгляд, зрелище оказывает целебное воздействие — будто смотришь на рыбок в банке.

После этого я отошла от окна.

Кажется, мы еще немного поговорили о тюремных правилах, но вскоре начальница, взглянув на часы, сказала, что теперь мисс Ридли могла бы сопроводить меня для ознакомления с камерами.

— Сожалею, что не могу показать их сама, но у меня громадье утренней работы, — вздохнула мисс Хэксби, кивнув на объемистый черный том на своем столе. — Это «Книга характеристик», куда я должна занести все рапорты моих смотрительниц. — Она надела очки, и ее острые глазки стали еще острее. — Сейчас я узнаю, насколько в эту неделю узницы были благонравны и насколько грешны!

Мисс Ридли повела меня к сумрачной лестнице. Этажом ниже мы миновали еще одну дверь.

— Что там за комнаты? — спросила я.

Личные апартаменты мисс Хэксби, где она обедает и почивает, ответила надзирательница, и я подумала, каково лежать в тихой башне, когда за окном со всех сторон вздыбились тюремные стены.

На плане, пришпиленном возле моего стола, я вижу отметку башни. Кажется, могу определить и маршрут, каким вела меня мисс Ридли. Она шла весьма резво, без колебаний выбирая дорогу в однообразных коридорах, точно стрелка компаса, что неизменно указывает на север. Мисс Ридли сообщила, что общая протяженность тюремных коридоров три мили, а на вопрос, не трудно ли их различать, фыркнула. В первое время, сказала она, вечером новенькая смотрительница преклоняет голову к подушке и видит один и тот же белый бесконечный коридор.

— Так продолжается с неделю, а затем она уже превосходно ориентируется. Через год даже мечтает для разнообразия заблудиться.

Сама мисс Ридли служит здесь уже дольше мисс Хэксби. Может справлять службу даже с завязанными глазами.

На этих словах она улыбнулась, но весьма кисло. Лицо у нее белое и гладкое, точно лярд или воск, глаза блеклые, с набрякшими веками без ресниц. Еще я отметила ее очень чистые, гладкие руки, которые она, видимо, оттирает пемзой. Ногти аккуратно срезаны до мяса.