Когда я был настоящим - Том Маккарти Страница 4
Когда я был настоящим - Том Маккарти читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Почти всю дорогу. Произошла одна странная вещь. Вам она, может быть, покажется мелочью, но мне — нет. Я ее помню очень четко. На станции «Грин-парк» мне надо было сделать пересадку. На «Грин-парке» для этого надо доехать на эскалаторе почти до самого верхнего уровня, а потом опять спуститься на другом эскалаторе. Наверху, у входа, за турникетами, имелись несколько телефонов-автоматов и большая карта улиц. Меня так потянуло к ним — к их перспективе, к надежде на установление связи, — что я сунул билетик в турникет и прошел по направлению к ним, не успев сообразить, что мне следовало идти не туда, а снова вниз. А тут еще мой билет застрял внутри. Я подозвал служителя, объяснил ему, чтό произошло, и сказал, что хочу получить свой билет обратно.
— Он внутри, — сказал служитель. — Сейчас я вам открою.
Он вынул из кармана ключ, открыл заслонку, за которой скапливались билеты, и вытащил верхний. Изучил его.
— Этот билет только до этой станции годится.
— Значит, это не мой. Я себе купил билет до Хитроу.
— Если вы последний прошли, ваш билет должен быть сверху.
— Я последний прошел, — сказал я ему. — После меня никто не проходил. Но билет этот не мой.
— Если вы последний прошли, значит, ваш, — повторил он.
Билет был не мой. У меня снова закружилась голова.
— Погодите, — сказал служитель.
Он залез в механизм подачи, прикрепленный к верхней половине заслонки, и вытащил оттуда другой билет, застрявший между двумя шестеренками.
— Ваш?
Это был мой. Он отдал мне его. Только вот, когда он открывал заслонку, билет коснулся черной смазки, покрывающей шестеренки, и теперь эта смазка попала мне на пальцы.
Я направился обратно к эскалатору, шедшему вниз, но, не успел до него дойти, как на глаза мне попались эти ступени — их переустанавливали. Эскалатор обычно представляют себе единым объектом, замкнутым, движущимся браслетом; на самом-то деле он составлен из множества самостоятельных, отдельных ступеней, сотканных в один гладкий механизм. Сочлененных. Эти были расчленены и валялись в беспорядке в отгороженном углу верхнего вестибюля. Вид у них был беспомощный, словно у выброшенной на берег рыбы. Проходя мимо них, я неотрывно на них глядел. Я глядел на них до того пристально, что шагнул не на тот эскалатор — этот шел вверх, — и меня снова вышвырнуло в вестибюль. Моя рука скользнула по поручню, и черная смазка попала на рукав, запачкав его.
Я и по сей день с фотографической четкостью помню, как стоял в вестибюле, глядя на свой запачканный рукав, на смазку — эту чуждую порядка, докучливую материю, не имеющую никакого уважения к массам, не знающую своего места. Моя погибель — материя.
После аварии — некоторое время спустя после аварии, после того, как я вышел из комы и кости у меня срослись, — мне пришлось научиться двигаться. Та часть моего мозга, которая отвечает за моторику правой половины тела, была повреждена. Повреждена она была практически безнадежно, поэтому физиотерапевту пришлось осуществить так называемое «перенаправление».
Смысл этой операции в точности соответствует ее названию: перенаправить означает найти новый маршрут, по которому команды будут проходить через мозг. Вроде того, как правительство в обязательном порядке скупает землю у фермеров, чтобы проложить железнодорожные пути, если местность, где проходили старые пути, затопило или смыло насыпь. Физиотерапевту пришлось проложить цепь, передающую команды конечностям и мыщцам, через другой участок мозга — неиспользуемый, неразвитой участок, кусок, позволяющий человеку играть в блошки, слушать музыку из чартов или там не знаю что.
Чтобы собрать и проложить новую цепь, делают следующее: тебе велят создавать мысленные образы. Простые образы — например, надо представить себе, как подносишь ко рту морковку. Первую неделю или около того морковку тебе не дают, да и вообще не просят пошевелить рукой — надо всего лишь представить себе, что ты держишь морковку в правой руке, обхватываешь ее пальцами, а потом поднимаешь, словно рычагом, все предплечье от локтя, пока морковка не дойдет до рта. Тебя заставляют понять, как действует вся эта система: какое сухожилие за что отвечает, как поворачивается каждый сустав, как углы, направленная вверх сила и тяготение борются и уравновешивают друг друга. Если это понять, если снова и снова представить себе эту картину — как ты подносишь морковку ко рту, — в мозгу образуются цепи, которые в конечном счете позволяют тебе выполнить само действие. В этом и состоит идея.
Но само действие, когда приходит его черед, оказывается сложнее, чем ты думал. Оно включает в себя двадцать семь различных маневров. Ты разучивал их, один за другим, в нужном порядке, вникал в механизм каждого, перебирал их в голове, снова и снова и снова, целую неделю — ты поднес ко рту тысячу воображаемых морковок, или одну воображаемую морковку тысячу раз, что одно и то же. Но вот ты берешь морковку — тебе приносят эту чертову морковку, такую узловатую, грязную, неправильную, какой твоя воображаемая морковка никогда не была, и суют тебе в руки — и ты понимаешь, прямо сразу, как увидел эту хреновину, понимаешь, что ничего не выйдет.
— Давай, — сказал физиотерапевт.
Он положил морковку мне на колени, потом отошел от меня, медленно, словно я был карточным домиком, и сел напротив.
Прежде чем ее поднять, мне надо было поднести к ней руку. Я махнул ладонью с пальцами от запястья вверх, но тут, чтобы донести всю руку до того места, где была морковка, мне потребовалось бы выдвинуть локоть вперед, отталкиваясь от плеча, а этого я еще не умел или не отработал. Я понятия не имел, как это сделать. Под конец я схватил свое предплечье левой рукой и попросту дернул его вперед.
— Жульничаешь, — сказал физиотерапевт, — но ничего. Теперь попробуй морковку поднять.
Я сомкнул пальцы вокруг морковки. Чувство было такое — вобщем, чувство было. Этого было достаточно, чтобы начать замыкать цепь операции. Она была осязаема — она была весома. Я целую неделю готовился ее поднять; моя рука, мои пальцы, мой перенаправленный мозг представлялись мне активными агентами, а морковка — не-вещью: пустота, вырезанное пространство, которое мне надо было ухватить и перенести. Однако эта морковка была активнее меня: как она бугрилась и морщилась, как шевелилась, вся в песке. Она была холодной. Я ухватил ее и перешел к фазе номер два, подъему, но при этом сразу почувствовал всплеск активного вмешателства морковки, от которого нарушалась связь между мозгом и рукой, начинали сокращаться не те мышцы, мускулы отвердевали как раз в тот момент, когда им непременно полагалось расслабиться и растянуться, опорные суставы поворачивались не в ту сторону. Морковка крутнулась, выскользнула и камнем полетела вниз. Тут мне стало ясно, как должен чувствовать себя авиадиспетчер в то мгновение, когда понимает, что самолет вот-вот разобьется, а он никак не может это предотвратить.
— Первая попытка, — сказал врач.
— Хорошо хоть, под ней никто не стоял.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии