Манускрипт, найденный в Акко - Пауло Коэльо Страница 4

В одиночестве они научатся решать, стоит ли просить, чтобы она вернулась, или им обоим лучше идти новыми путями.

В одиночестве они поймут, что слово «нет» не всегда произносится по недостатку великодушия, и что говорить «да» — не всегда добродетельно.

Те, кто привык к одиночеству, не устрашатся шепота беса: «Ты зря теряешь время».

Или еще более страшных слов того, кто начальствует над всеми бесами: «Ты никому не нужен».

Божественная Энергия слышит нас, когда мы говорим с другими, но и когда мы безмолвно приемлем одиночество — приемлем как благодать.

В такие минуты Ее свет озаряет все вокруг, позволяя нам увидеть, до какой степени мы необходимы и как преображает всю Ее работу наше присутствие здесь, на земле.

И достигая такой гармонии, мы получаем больше, чем просили.

Тем же, кого гнетет одиночество, следует помнить: самые важные мгновения жизни человек встречает в одиночку.

Подобно новорожденному младенцу, выходящему из лона матери: сколько бы людей ни стояло вокруг, окончательное решение жить принимает он и только он.

Подобно художнику, завершающему свое произведение: чтобы оно было по-настоящему прекрасно, он в безмолвии и спокойствии должен внимать лишь языку ангелов.

Подобно каждому из нас, предстающему однажды перед смертью, перед Незваной Гостьей, — в самый важный и самый страшный миг нашей жизни мы остаемся одни.

И если Любовь есть условие бытия Божьего, то одиночество это условие человеческого существования. То и другое мирно уживаются в душе того, кто постиг чудо жизни.

И юноша, которому назначено было покинуть город, разорвал на себе одежды и сказал так:

— Отчизна считает, что я не гожусь для битвы. Я бесполезен.

Копт ответил:

— Иные говорят: «Я не способен внушить людям любовь к себе». Но ведь в любви безответной всегда таится надежда на то, что когда-нибудь она будет принята.

А иные пишут в своих дневниках: «Мой гений непризнан, мой талант не оценен, мои мечты не встречают уважения». Но и для таких остается надежда, что после длительной и тяжкой борьбы все переменится.

А еще иные обивают пороги, стучатся во все двери, объясняя: «Я остался без работы». И ведь знают, что если вооружатся терпением, двери перед ними откроются.

Но есть и те, кто каждое утро просыпается со стесненным сердцем. И они не ищут любви признания, работы.

Они твердят себе: «Я — никчемен. И живу, потому что должен выживать, но никому, никому в целом свете нет до меня никакого дела».

В окошко светит солнце, они окружены семьей, и им приходится натягивать личину радости, потому что в глазах других они получили то, чего хотели. Но сами убеждены, что все могут обойтись без них. Либо потому, что еще слишком молоды и видят, что у старших — свои заботы, либо потому, что уже состарились и полагают, что молодые пропустят их слова мимо ушей.

Поэт выводит несколько строк и тотчас рвет написанное, восклицая: «Это никому не нужно!»

Работник день за днем делает одно и то же. Он уверен, что если его уволят, никто даже не заметит его исчезновения.

Девушка шьет себе платье, вкладывая огромный труд в самомалейшую мелочь, а когда приходит на праздник, будто читает в глазах других людей: ты не лучше и не хуже любой другой девушки на свете, а твое платье — одно из миллионов платьев, и во всем мире в эту минуту происходят подобные празднества, — и в роскошных дворцах, и в бедных деревушках, где все друг друга знают и не стесняются вслух оценивать наряды всех гостей.

Все и всех, — а вот мой наряд остался незамеченным, думает девушка. Мое платье не красиво и не уродливо, просто еще одно платье, и все.

И напрасно она старалась.

Молодые сознают, что мир полон проблем, и рвутся решать их, но никого не интересует их мнение. «Вы еще не знаете, как оно на самом деле, — слышат они. — Слушайте старших и тогда поймете, как поступать».

А старшие обрели опыт и зрелость, прошли суровую школу житейских невзгод, но когда приходит время учить, обнаруживается, что их опыт никому не нужен. «Мир стал иным, — слышат они. — Надо идти в ногу со временем и прислушиваться к мнению молодых».

Без снисхождения к преклонным летам, без зова и спроса приходит и начинает разъедать душу чувство своей бесполезности. «Ты никому не интересен, — твердит оно, — ты — никто, мир не нуждается в твоем пребывании здесь».

В отчаянной попытке придать жизни смысл, многие обращаются к вере, потому что борьба во имя ее все оправдывает и способна преобразовать мир. «Мы трудимся во имя Господа», — говорят они себе.

И превращаются в святош. А потом — в миссионеров. И наконец — в фанатиков.

И не понимают, что религия существует не для того, чтобы подавлять и обращать, а чтобы сообща молиться и дивиться чуду. А величайшее проявление сотворенного Богом чуда — это жизнь.

Нынче ночью я восплачу о тебе, Иерусалим, ибо такое понимание Божественного Единства вот-вот покинет тебя на целую тысячу лет.

Спросите цветок полевой: «Скажи, ты чувствуешь себя ненужным? Ведь ты не делаешь ничего, лишь из года в год распускаешь одни и те же бутоны».

И он ответит: «Я — красив, а красота сама по себе дает право на существование».

Спросите реку: «Скажи, ты ощущаешь свою никчемность? Ведь ты лишь течешь, и всегда в одном направлении».

И она ответит: «Я и не стараюсь быть полезной, я просто река».

В глазах Господа нет на этом свете ничего бесполезного. Ни листок, сорвавшийся с ветки, ни волосок, упавший с головы, ни комар, что досаждал человеку и был им прихлопнут. У всего на свете есть право на жизнь.

И у тебя, задавшего мне этот вопрос, — тоже. «Я бесполезен» — вот ответ, который ты дал себе самому.

И скоро эти слова отравят тебя и сведут в могилу еще при жизни — хоть ты будешь ходить, есть, спать и делать все, чтобы развлечься.

Не старайся быть полезным. Попытайся быть самим собой — этого достаточно, и одно отличается от другого как небо от земли.

Не обгоняй движения собственной души и не отставим от них. Ибо некому, кроме нее, на каждом шагу объяснять тебе, какую пользу ты можешь принести. Порой — участием в крупной битве, меняющей ХОД истории. А порой — лишь приветливой улыбкой, посланной случайному прохожему.

Бывает так, что ты, сам того не зная, спас жизнь человеку, который тоже решил, что бесполезен и никчемен, но в миг, когда он был уже готов оборвать цепь своего бытия, твоя улыбка вернула ему надежду и веру в себя.

Даже если взглянешь на свою жизнь очень пристально и припомнишь каждую из тех минут, когда страдал, изнемогал или улыбался под солнцем, все равно не сумеешь со всей определенностью сказать, когда ты был полезен другим.