Кандагарский излом - Райдо Витич Страница 39

Водитель махины погрозил кулаком и, гудя, пронесся мимо. Мы начали сбавлять скорость и съехали на обочину.

Я потрогала лоб и вытерла испарину:

— Вы шикарно блефуете, — заметила я, не скрывая разочарования.

— А ты изощренно лжешь. Девяносто девять женщин из ста в подобной ситуации оглушили бы меня визгом, а половина бы вдобавок попыталась отобрать руль или выпрыгнуть. А ты даже не пошевелилась. Опять будешь утверждать, что боишься смерти?

— Я не успела испугаться.

— Я так и подумал, — усмехнулся криво. — Твоему самообладанию готов позавидовать даже я. Ценные кадры живут в глубинке… И с подобными талантами работают в музеях?

— Чем плохо?

— Абсолютно ничем. Мелочь смущает: ты слишком невозмутима для обывателя. Сестра?

Я выгнула бровь, услышав двусмысленный вопрос. Прошлое опять зашевелилось в недрах памяти. «Афганец», «брат»? Сколько их от безысходности подалось на ниву отстрела, к браткам. Сыграть на этом? Освободить прошлое и, прикрывшись афганским братством, выхлопотать себе жизнь?

Нет, вольнонаемная Олеся Казакова мертва вместе с лейтенантом Павлом Шлыковым. Не стоит тревожить прах усопших, предавать их повторно.

— Я всегда была за идею дружбы народов.

Мужчина с минуту рассматривал меня как диковинную птицу. Потом достал заветную баночку с лекарством, термос с чаем и подал мне. Я молча проглотила пилюлю, запила и вернула ему банку.

— Я, между прочим, и поесть не отказалась бы.

Он молча вынул мой мобильник из кармана своей куртки:

— После звонка дочери.

— Что сказать?

— Что влюбилась без памяти в очень богатого, влиятельного человека, и он умчал тебя на Мальдивы.

— Лучше в Египет.

— Почему?

— Всегда мечтала посмотреть пирамиды, — бросила, набирая Лялин номер.

Разговор с дочерью занял минут десять. Мне с трудом удалось убедить Лялю в своем благополучии и прямо-таки неземном блаженстве. Еще я поведала о великой, внезапно нагрянувшей любви и посулила подарки после своего возвращения. Я играла максимально правдоподобно, и дочь сдалась, поверила и даже заявила, что счастлива, что я наконец-то занялась своей личной жизнью и тем избавила ее от комплекса должницы.

На том и расстались.

— Вам не пора оповестить своих помощников, что незачем пасти мою дочь? — спросила я, возвращая телефон.

Мужчина молча завел мотор и выехал на трассу.

— Нам далеко еще ехать?

Молчание.

— Такое чувство, что мы направляемся на Камчатку.

— В Японию.

— Зачем?

— Они заказали глаза. Мечта любого японца — такие прекрасные, большие глазки, как у тебя. Пришьют какой-нибудь гейше, будет сводить с ума мандаринов…

— Самураев, — поправила автоматически.

И нахмурилась: по тону мужчины невозможно было понять, шутит он или говорит правду. Отделить же зерна от плевел я не могла в силу некомпетентности в области достижений хирургии. Терпеть не могу смотреть, новости и потому не знаю, до чего дошел прогресс. Слышала, что органы имплантируют, пластику делают на уровне фантастики, кардиологические чудеса в виде всяческих искусственных клапанов стали нормой, но возможно ли имплантировать глаза?

— Многих с ума свела?

— Немерено, — заявила я, продолжая думать о достижениях медицины и вероятности трансплантации глаза. Да нет же, он просто шутит, юмор у него такой, плоский…

— Любовники?

— Море!

— И какие?

— Влиятельные.

— А какой тип мужчин нравится?

— Ваш.

Черт, неужели ему действительно нужны мои глаза? Бред!

И как я буду жить с пустыми глазницами? Да лучше б пристрелил тогда!

А, может, и пристрелят…

— И как в постели?..

— Мягко.

Киллер хохотнул. Я же приметила приближающуюся точку, сильно напоминающую пост ДПС.

— А что умеешь?

— Все. — Точно — дорожно-патрульная служба! — Продемонстрировать?..

— Сейчас?

— А вы стесняетесь?

До поста оставалось метров двести.

— Я ведь могу остановиться.

— Только о том и мечтаю, — качнулась к нему и погладила бедро.

Мужчина нажал на тормоз в ста метрах от поста. Черт…

Я сморщилась и застонала.

— Что? — Он выгнул бровь, с насмешкой меня разглядывая.

— Радикулит. Спина затекла и, пардон, ягодицы. Старость — не радость… Может, разрешите выйти и размять затекшие члены?

Мужчина прищурился. Ох, как мне не понравилось, как он смотрел! И безмерно раздражало сходство с Павлом. Издевается надо мной Господь!

— Иди, — разрешил мой страж, и я поспешно вывалилась наружу. Встала, делая вид, что разминаю спину, крутясь влево, вправо, а сама поглядывала на постовых. Подойдут? Заинтересуются, что за недоумки у них под носом остановились?

Нет, бродят около будки. Служаки-пофигисты!

А я успею до них добежать?

Шаг, еще…

Киллер вылез из машины и облокотился на дверцу, поглядывая на меня с нескрываемой иронией. Глазами Павла!

Вот сволочь!

Я наклонилась и сгребла рукой снег, сделав еще пару шагов в сторону, выпрямилась, повернувшись к мужчине. Улыбнулась, превращая руками рыхлый снег в шар.

— Люблю снег.

— Не удивительно. Ты тоже заморозок.

«Зато не отморозок», — посмотрела на него.

— Нет, снег не холодный. Он заледенелый от скорби. Он скорбь неба.

— Дождь.

— Дождь всего лишь слезы. Облегчение, обновление, а снег — напоминание и назидание. Поиграем в снежки? — улыбнулась и запустила в киллера комом. Мужчина даже не пошевелился. Паразит! Правильно рассчитал траекторию полета — перелет с полуметровым креном вправо.

Зато, размахиваясь, я привлекла внимание постового и краем глаза заметила, что он направился к нам.

Я вновь нагнулась и сгребла снег, сделав еще шаг от машины, и заметила номера, поняла, что можно не резвиться, изображая девочку на прогулке. Номера машины были федеральные. Приплыли. Кажется, я основательно влипла. Как муха в паутину.

— Нам еще долго ехать? — откинула снег, отряхнула руки. Можно не надеяться на благополучный исход встречи с постовым. Наверняка у этого гада-киллера есть документ прикрытия — поддельное удостоверение какой-нибудь силовой структуры вроде ФСБ.