Все, что считается - Георг Освальд Страница 39

Сотню метров до казино проедем в лимузине, подкатим прямо к солидному порталу. И эти плебеи, унижаясь, как им положено, подскочат к нам, чтобы распахнуть двери. Выйдем из машины с сияющими улыбками будущих королей. Пройдем по огромным залам под восхищенными взглядами всех присутствующих. Я пойду покупать жетоны. Со всем мыслимым и немыслимым равнодушием попрошу дать мне жетонов на триста тысяч марок. Потом выберу для нас подходящий стол. Тот, за которым больше всего народу. В первой же игре поставить на зеро максимум? Какой, интересно, в Монте-Карло максимум? Десять тысяч? Двадцать тысяч? Какая разница, будем ставить на зеро. Только на зеро. Весь вечер. До тех пор, пока триста тысяч не испарятся. И тогда мы покинем зал с той же королевской улыбкой, с какой пришли.

Будет ли так? Боюсь, что Сабина откажется. По крайней мере, от второй части плана, то есть от ставок на зеро. Посчитает меня за сумасшедшего, душевнобольного и своим воем всё испортит. Конечно, мы можем просто пожить в люксе, пока не кончатся деньги. Так или этак, но в Монако должна быть возможность за достаточно короткое время пустить на ветер триста тысяч. В этом я уверен, поэтому-то так туда и стремлюсь. А когда деньги исчезнут, исчезнет и Сабина. Вот почему мне хотелось взять с собой Сабину, а не Марианну. Когда не будет ни денег, ни Сабины, у меня в Монако не останется ни малейшего шанса снова встать на ноги. Там меня никто не знает, а если у человека нет денег, то знать его никто и не хочет. Следовательно, там мне будет гораздо легче, чем еще где-нибудь в мире, окончательно потерять то, чего у меня никогда и не было, – себя.