Трепетные птички - Лев Портной Страница 39

Четвертого сентября в двенадцать часов Величкина съела черничный пирог, достала косметичку, села перед зеркалом и приготовилась нанести тушь на ресницы, как вдруг услышала отдаленное гоготание. Она открыла балконную дверь и посмотрела в высокое синее небо. Вытянула руку, и невидимые воздушные ручейки заструились между пальчиками Величкиной прочь от земли, вверх, вслед за облачком, плывущим на юг. Солнце светило жарко, день обещал быть пригожим. Даже смог от горевших торфяников, все лето мучивший Москву, отступил. Катя приставила ладонь козырьком ко лбу и разглядела выстроившиеся клином черные точки. Серые гуси покинули прибалтийские гнездовья, они держали путь на юг, к Северной Африке. Клин уверенно догонял маленькое облачко.

— Привет, Катюха! — На соседнем балконе тетя Тома пыхтела беломориной.

Величкина бросилась в комнату, на ходу срывая с себя домашний халат. Тетя Тома хмыкнула, затянулась, выпустила дым и сплюнула вниз.

Катя схватила телефон и набрала номер родителей.

— Мам! — крикнула в трубку. — Слушай, я уезжаю. На юг отдыхать. Так внезапно путевка по дешевке досталась, что прям сейчас бежать надо. Позвоню тебе, как доберусь. Все, мамочка, целую тебя, мамуль.

Она попыталась дозвониться Расплетиной или Насте. Но и та и другая уже ушли из дома, а в салоне еще не появились, до начала их смены оставалось два часа. Катя решила, что позвонит подружкам с юга, потом, когда обоснуется, бросила трубку и выскочила на балкон.

— Катюх! Ну, ты даешь! — вскрикнула соседка. — Срам-то прикрой, людей распугаешь!

Величкина посмотрела на тетю Тому. Соседка оказалась на балконе как нельзя кстати. Катя вернулась в комнату.

— Ты чего молчишь-то сегодня? — крикнула вдогонку ей тетя Тома.

Катя прошла в коридор, взяла со столика ключи от квартиры и вернулась на балкон.

— Тетя Том, — попросила она. — Возьми ключи, пожалуйста, зайди ко мне потом, балкон закрой. Ладно?

— Не поняла, когда это потом? — спросила тетя Тома, протягивая руку.

Тяжелая связка скользнула на ее ладонь.

— Я весною вернусь, — сообщила Катя.

— А-а, — протянула тетя Тома. — Ну, это там цветы-то я полью, да. А балкон-то чего? Ты сразу его закрой. А куда едешь-то так надолго?

— На юг, — ответила Величкина и перемахнула через ограждение балкона.

— А-а-а! — завопила тетя Тома.

Люди на улице задирали головы, привлеченные криком. Мальчишки тыкали пальцами. Недокуренная беломорина выпала изо рта тети Томы, полетела вниз, зацепилась за засохшие лепестки и нашла приют в ящичке для цветочков этажом ниже. Связка ключей выскочила из рук и ударила по пальцам, торчавшим из рваного тапочка.

— Катюха! Ты чего это?! — кричала соседка.

— Тетя Том, да ты не волнуйся, я ж каждую ночь это делала. Ключи не потеряй мои! А теперь пора мне.

— Куда тебе пора?! Стой ты!

Соседка перегнулась через перегородку и вытянула руки. Впрочем, достать Величкину ей при всем желании не удалось бы.

Катя выпустила из рук поручень, наклонилась вперед, взмахнула крыльями и оторвалась от балкона. Толпа внизу дружно ахнула. Величкина засмеялась. Она знала, что ни тетя Тома, ни мальчишки, прогуливающие школу, ни случайные прохожие не видят ее серого оперения. Им кажется, что они стали свидетелями фантастического зрелища. Обнаженная женщина, расставив в стороны руки, парит в воздухе.

Катя сделала несколько сильных взмахов и оказалась над крышей девятиэтажки. Она впервые поднялась в небо днем, и у нее захватило дух. Москва превращалась в огромную панораму. Она полетела вокруг дома. Там прохожие не задирали голов, и полет Величкиной остался незамеченным. Посмотрев вслед удалявшемуся клину, Катя прикинула, что, если на каждые сто метров в длину будет забирать на десять метров ввысь, то где-нибудь над Подольском догонит серых гусей. Тут она вспомнила, что хотела пролететь над Ватутинками, а значит, нужно было сделать небольшой крюк, и предстояла задержка. Мгновение она сомневалась, стоит ли тратить время на всякие фокусы? И все же решила исполнить задуманное. В конце концов, не над Подольском, так где-нибудь подальше, но догонит она гусей, летящих из Эстонии. Катя выписала полный круг над домом. Невольные зрители встретили ее восторженными возгласами. Величкина спикировала прямо к своему балкону. Тетя Тома курила новую папиросу.

— Хорошо, что дверь еще не закрыла! — на подлете крикнула ей Катя.

Она влетела в комнату и с грохотом плюхнулась на кровать. Сколько раз говорила ей соседка снизу, что нельзя так шуметь по ночам! Катя вытащила футляр со спиннингом, который пылился за шкафом почти два с половиной года. Она приладила его на спине, как учил ее Найман. Пробежала через комнату, с ходу перепрыгнула через балконное ограждение и расправила крылья.

— Ну, все, тетя Том, пока! Весною вернусь!

Вторая непотушенная папироса выпала изо рта соседки и оказалась в ящичке этажом ниже, где еще дымилась первая беломорина.

— Тетя Том! Ты, смотри, пожар не устрой! Смотри, вон внизу балкон уж дымится от твоих папирос! — прокричала Катя, набирая высоту.

Она сделала еще один круг над крышей дома. Бросила последний взгляд на застывшую от изумления соседку и, мысленно пожелав ей не сойти с ума, взяла курс на юг. Ошеломленные тинейджеры побежали следом, на ходу задирая круглые стриженые головы и тыча пальцами в небо. Сверху они выглядели игрушечными мальчиками с пальчики. Хотелось шутки ради схватить какого-нибудь проказника и посадить на купол церквушки. У Шереметевской ребята отстали, сбившись стайкой на тротуаре. Они смотрели вслед и пытались привлечь внимание прохожих к необычному зрелищу. Люди отмахивались. Величкина казалась им дурацким воздушным шариком.

Она огляделась по сторонам. Вид распростершегося под нею мегаполиса производил двойственное впечатление. С высоты величкиного полета город представлялся гигантским игрушечным макетом… или детской площадкой с разбросанными игрушками. В то же время дух захватывало при мысли о том, что по дорожкам этого макета торопятся по своим делишкам пятнадцать миллионов человечков, по улочкам катается три миллиона автомобилей, по задворкам и пустырям бегают два миллиона собак, на помойках и продовольственных складах копошатся четыреста миллионов крыс, а в крошечном зоопарке обгрызают листья деревьев девятнадцать жирафов.

Пролетая над гипермаркетом, Катя подумала, что было б забавно примоститься на голове громадного зеленого кенгуру, установленного перед фасадом здания, дождаться Расплетину с Настей и попрощаться с ними по-человечески, а не улетать по-свински, как это сделала Самойлова. Однако устройся она на верхушке рекламного сооружения, так вперед подруг примчится МЧС с пожарниками, а то и с телевидением. И сделают репортаж на всю страну о сумасшедшей с суицидальными наклонностями, неизвестно как забравшейся на голову этого кенгуру. А как бы ахнули миллионы телезрителей, когда, бросившись вниз, она не разбилась бы об асфальт, а улетела! Но Ефим Беркович предупреждал, что не стоит привлекать внимание людей, иначе окончишь жизнь в клетке под наблюдением деятелей науки. Это еще в лучшем случае, а то и в психушку загремишь.