Я бы на твоем месте - Евгения Пастернак Страница 39

– Соска есть? – спросила она. – Или бутылочка с водой? Что она у тебя любит?

– Орать она любит! – отрезала Настя.

Жанна заглянула в памперс. Некритично, но можно и поменять. Положила девочку на кровать, пошла на кухню, обнаружила в сушке пустые бутылочки. Набрала воды, вернулась. Настя так и не прикоснулась к дочке.

– Иди умойся, – сказала Жанна, – попей чаю, успокойся. Похоже, ты психуешь, и она нервничает.

– Опять я виновата! – всплеснула руками Настя, но хотя бы встала.

Жанна поменяла памперс, взяла ребенка на ручки, дала ей бутылочку с водой. Та так накричалась, что сначала не поняла, что от нее хотят, потом присосалась, с отвращением выплюнула и заорала с новой силой.

– Ты когда ее кормила? – спросила Жанна.

– Утром. Не помню. Темно еще было.

– Сделай еды, – сказала Жанна, – я попробую ее покормить.

Они пошли на кухню. Жанна смотрела, как Настя готовит смесь. В дочкины полгода она могла сделать бутылочку с закрытыми глазами. Температуру воды она определяла на глаз, количество смеси сыпала автоматически. Настя же ковырялась так, словно делала все впервые.

Ребенок зашелся истошным криком.

– Тихо-тихо-тихо. – Жанна автоматически начала ее укачивать. – Тихо, Ариша, тихо, моя маленькая… Сейчас тебя покормят…

– Она Фекла, – сказала Настя.

Жанна и не заметила, как произнесла имя своей дочки. Удивительно, как все вернулось, словно и не было двадцати лет.

Через полчаса Фекла заснула от изнеможения. Она немного поела, как следует пукнула, наикалась и вырубилась у Жанны на руках. Настя тоже малость пришла в себя.

– Она теперь, скорее всего, долго будет спать, – сказала Жанна, – устала. Давай я положу ее рядом с тобой, и ты тоже поспи.

Глаза у Настя опять мгновенно наполнились слезами.

– Ты не бросай меня! – попросила она. – Меня и так все бросили, мама еще и гадостей наговорила, инвалидом обозвала.

– Почему инвалидом? – удивилась Жанна.

– Ну типа я с ребенком справиться не могу. Взяла и уехала. И телефон отключила!

– Эх, не знаешь ты, что такое быть инвалидом, – грустно пошутила Жанна. – Ладно, давай я немного у тебя посижу. Но с тебя кофе!

1987

Девочка Жанна была послушной. Ей сказали, что подслушивать нехорошо, – и она не подслушивала. Просто бабушка с родителями шептались так выразительно и так громко, что выхода не было. Выйдя из туалета, Жанна застыла у двери в кухню.

– Если продолжим заниматься, к тридцати годам она будет инвалидом, – сказала бабушка и высморкалась.

– А лечение не предлагал? У нас есть массажисты, есть хирурги. Они Балашову поставили на ноги после сложного перелома! А помнишь, у Решетникова колено выбито было? Так он до сих пор танцует! – сказал папа.

– Это врожденное, у нее сустав недоразвит, его не вылечить, – ответила бабушка.

– А если операция? – спросила мама.

– Ну какая может быть операция? Жанне семь лет, она растет, сустав растет! Тем более, если она не будет балериной, будет жить долго и счастливо. Нельзя сильные нагрузки…

– Ну ладно, пусть не классический балет, пусть просто пока потанцует… – перебила бабушку мама.

– Таня! Ей нельзя танцевать! Никак.

На кухне воцарилась нехорошая тишина. Жанна замерла.

Ей нельзя танцевать. Сегодня они сходили к врачу, который долго разглядывал ее рентгеновский снимок, а потом объяснял что-то бабушке. Жанна не слушала, ей было не очень интересно.

Жанна вжалась в стенку. А если не танцевать, то что?

На кухне кто-то громко высморкался.

– Так, – сказал папа, – прекратите рыдать, в конце концов, живут люди и без балета. Будет у нас в семье хоть один нормальный человек.

В слове «нормальный» Жанна услышала грусть.

На кухне опять всхлипнули.

– Я ей пуанты хранила свои… Первые… Новые…

Теперь заплакала и Жанна. Мама обещала ей пуанты. Обещала, что отдаст в конце года, что разрешит померить. Они такие красивые, такие безупречно красивые…

Жанна заревела в голос, дверь кухни мгновенно распахнулась, и папа подхватил ее на руки.

– Ну ничего-ничего, – сказал он, – не реви. Зато будешь булочки всю жизнь есть сколько влезет. И конфеты. Хочешь, завтра купим?

Слезы у Жанны мгновенно высохли. В их доме булочек и конфет не водилось никогда, у них даже белый хлеб был редкостью.

– Хочу! – сказала Жанна и посмотрела в кухню через папино плечо.

Там сидели одинаково заплаканные мама и бабушка.

– Ребенок, – сказала бабушка маме. – Что ты хочешь от нее? Она же пока не понимает…

Бабушка погладила маму по голове.

Жанна действительно пока не понимала.

Понимать начала чуть позже. Врожденный дефект, который невозможно исправить и с которым придется жить.

В семье, где бабушка – бывшая балерина, а папа с мамой действующие звезды, в семье, где мама ушла со сцены, чтобы ее родить, в семье, где вообще ничего не существовало, кроме балета.

2026

– А потом она мне говорит, что я инфантильная! – воскликнула Настя.

Жанна включилась и посмотрела на соседку. Та уже стала похожа на человека, пятна с лица сошли, остались только ненормально узкие глаза.

– Ты просто устала, – сказала Жанна. – Давно ты одна?

– Паша уже две недели в своем Владивостоке. Я тебе жаловалась, что он мне заявил? У него отпуска летом не будет!

– Нет, еще не жаловалась, – сказала Жанна.

– Да я вообще не знаю… – надулась Настя, – я этого лета жду-жду. Я мечтала, что мы вдвоем поедем…

– А Фекла?

Настя содрогнулась.

– Ну какой отпуск с ребенком? – возмутилась она. – Ты чего? Мама посидит.

Настя схватила телефон и набрала номер. В трубке сказали, что абонент недоступен. Настя отреагировала нервно.

– Вот опять она меня воспитывать решила! Как маленькая! Все детство мне отравила, все время чего-то требовала и требовала! Туда иди, сюда иди, это делай, то делай! Вот тебя в детстве оценками доставали?

Жанна покачала головой. Ее в детстве не нужно было доставать оценками. Она и так училась лучше всех.

1993

Жанна сосредоточенно грызла ручку и ждала, как зачарованная, когда вечернее солнце пустит зайчика на ее тетрадку. Зайчик полз, как черепаха.

В прихожей зазвонил телефон, Жанна подорвалась, но не успела – трубку подняла бабушка.