Сова по имени Уэсли - Стэйси О'Брайен Страница 39

– Пойдем, Стэйси, ты просто обязана это увидеть! – Вэнди вместе с Энни отвела нас за дом, где стоял большой вольер, в котором обитали собака по имени Кортни, гигантский бурый норвежский кролик и молодой олененок. Рыжевато-коричневый с пятнышками, большеглазый олененок был прекрасен, и мы по очереди кормили его из бутылочки.

– У них просто потрясающие отношения друг с другом.

Стоило Вэнди это произнести, как крольчиха постарше, самая, кстати, большая из всех, что я когда-либо видела, по имени Свирепая, потрогала олененка за ноги лапами, тот склонился к земле, а Свирепая запрыгнула ему на спину и развалилась на нем, явно намереваясь вздремнуть.

– Пару недель назад олененок выбрался из загона, испугался какой-то собаки и убежал. На следующий день исчезла Кортни, оставив порванный ошейник. Мы с Энни чуть с ума не сошли от горя. А три дня спустя Кортни вернулась, ведя за собой олененка.

Вэнди хохотнула.

– В дикой природе олень и собака были бы врагами. Когда он подрастет, я сдам его в центр реабилитации. Это пятнистый олень, такие здесь не водятся, так что выпускать его на волю здесь нельзя – он может нарушить местную экосистему. Конечно, Кортни и Свирепая будут по нему скучать.

Олененок тем временем поднялся на ноги и принялся щипать траву. Кортни из солидарности последовала его примеру, причем смешно кривя губы, дескать: «Что это сумасшедшее копытное нашло в этой зеленой штуке?»

Муж Вэнди во время нашего визита почти не разговаривал с нами. Судя по лицам Вэнди и Энни, что-то было не так. Я из-за этого расстроилась и разволновалась за подругу.

Спустя еще два дня езды мы с Гаем наконец-то вернулись домой. Сперва я переживала из-за возможной реакции Уэсли – я никогда еще не покидала его на такое долгое время. Мама, правда, много с ним разговаривала, чтобы он не чувствовал себя одиноким и брошенным. Он довольно спокойно отреагировал на мое возвращение и совсем не одичал, как это бывает, по мнению экспертов, с прирученными совами, которых надолго оставляют хозяева. Да, он стал чуточку более диким, чуточку более несговорчивым и нервным, но не более того. Он пытался поначалу демонстративно отстраняться от меня, даже не особо хотел здороваться, но на деле был так рад меня видеть, что долго не выдержал.

Уэсли всегда спал лицом ко мне на ближней к моей кровати стороне насеста. Однако в ту ночь, когда я вернулась, он лег на другую сторону и повернулся спиной, демонстрируя свою обиду. Я, в свою очередь, ворочалась в постели и никак не могла уснуть. Около трех часов утра он все же вернулся на привычное место и сел как можно ближе ко мне, и я смогла, наконец, уснуть.

Я была благодарна маме без меры. Как по-вашему, многие матери согласятся кормить дикое животное дохлыми мышами в отсутствие своей дочери, да еще надевать при этом защитные очки и пользоваться щипцами для барбекю, чтобы защититься от возможного нападения? Вот и мне думается, что не очень.

К следующему вечеру у нас с Уэсли уже снова все было, как обычно. Он тщетно пытался всеми правдами и неправдами возбудить во мне ответное желание спариваться. Он сооружал сложные, красивые гнезда из журналов, которые тщательно отбирал, стаскивал с бачка унитаза и раздирал на ленточки, после чего начинал издавать свой неугомонный, душераздирающий брачный зов. О, точно! Этим он напомнил мне о кассете со звуками пятнистой неясыти, которую дала мне мама Гая. Я с нетерпением ждала возможности послушать содержимое пленки и гадала, как на него отреагирует Уэсли.

Я вставила кассету в проигрыватель и села слушать.

– Сюда. Мам, иди сюда.

– Ты где? Ай! (Звук ломающихся кустов.)

– Гай, включи фонарик.

– Не стоит, а то спугнем.

– А, вот ты где. Ладно, включай запись.

– Уже включил. Тс-с-с…

(Долгая тишина.)

– Слышал?

– Ага, шикарно… Ей понравится.

(Снова тишина.)

(Треск, вскрик, снова треск и шуршание кустов.)

– Это еще что?

– Не знаю, не знаю, просто иди. Давай, быстрее!

(Снова шуршание.)

– Ай! Прям на ногу!

– Ну так не останавливайся на полном ходу!

– Я ни черта не вижу.

– Думаю, это был просто олень.

– Хорошо, если так. Давай уже выбираться отсюда!

– Не толкайся.

– Прости.

(Снова долгое шуршание подлеска, много охов и ахов, потом хлопок двери машины.)

– Давай, залезай, скорей!

– Да хорошо, хорошо, уже иду, господи.

(Щелчок. Конец записи.)

Тот период моей жизни ознаменовался как приобретениями, так и потерями. Брак Вэнди развалился, и мы много ночей вместе проплакали по телефону. Эти тяготы в итоге лишь закалили нашу с ней дружбу. Вдобавок, несмотря на то что нам с Гаем было хорошо вместе, я чувствовала, что наши отношения как будто пошли на спад, и это было очень горько сознавать. Я, помню, съездила тогда к бабушке и поделилась с ней мыслями о том, что, Гай, возможно, – не мой суженый.

– Стэйси, – сказала тогда она, – мы с твоим дедушкой влюбились друг в друга, когда он окунул мою косу в чернильницу у себя на парте. Он в четвертом классе сидел прямо за мной. Мы никогда не встречались ни с кем, кроме друг друга.

– Вы с дедушкой – словно пара сов, – сказала я ей. – Я всегда мечтала о таком браке, как у вас.

Я довольно долго у них гостила, и как-то раз, рассматривая ее совиную коллекцию, я все же решилась раскрыть ей свою самую сокровенную тайну.

– Бабушка? – позвала я.

– Да?

– Я должна… Кое-что показать тебе. Приезжай ко мне как-нибудь.

– С удовольствием, – ответила она.

Мы с Гаем вскоре разошлись, однако остались близки и дружим по сей день. В тот вечер я плакалась Уэсли в перья и изливала ему душу. Он, как и всегда, смотрел на меня своими бездонными черными глазами и внимательно ловил каждое мое слово.

Я работала в «Аэроспейс» уже шестой год и на профессиональном уровне освоила системы UNIX, а мне все еще платили столько же, сколько в самом начале. В частном секторе мои навыки окупили бы эту сумму где-то вчетверо. Я пыталась решить, остаться мне или уйти, подыскивала другие варианты, но тут произошло событие исторических масштабов, которое сделало выбор за меня.

В 1992 году Лос-Анджелес всколыхнула новость об избиении полицейскими Родни Кинга, и совсем рядом с моим местом работы вспыхнули бунты. Ветер нес мимо окон нашего офиса зловещий черный дым. Я отключила серверы, чтобы предотвратить потерю данных, и вместе с еще несколькими людьми из нашего отдела стала собирать сотрудников по машинам, чтобы развезти всех по домам в целости и сохранности. Мы вооружались, чем могли. Многие все еще горячо спорили на тему того, что безопаснее – уезжать или остаться в здании, а потом нам отключили электроснабжение.