Полёт попугайчика - Евгения Мелемина Страница 38

В конце концов на лестнице раздались шаги, хлопнула дверь соседней спальни. Вряд ли миссис Митфорд полезет ночью проверять свои наличные запасы, но Томми все равно похолодел и замер.

Часы отсчитали еще час, потом полтора. Ни звука.

Томми откинул одеяло, встал и тут же налетел на что-то твердое. Оказалось — ноутбук, валяющийся под ногами. От этого ноутбука, как от коробки с ядовитыми змеями. Томми отскочил прочь, рванул на себя дверь в паническом приступе страха, скатился по лестнице и выбежал на улицу, забыв прихватить куртку.

На углу дома желтел фонарь. Томми шарахнулся и от него, боясь быть замеченным из окон, и побежал по обочине улицы, пригибаясь, как солдат под обстрелом.

Где-то залаяла собака.

Томми свернул в переулок за домом миссис Банди, миновал отвратительно воняющий кислым железистым запахом мусорный бак («А ну-ка, Митфорд, залезай!») и остановился на перекрестке, откуда начинал свой путь утренний молочник.

Здесь он отдышался и прикинул: бежать придется через весь город. Холода Томми пока не чувствовал, напротив, ему было так жарко, словно дьявол уже примеривался к тем температурам, которые собирался испытать на новом подопечном.

Место, куда Томми должен был отправиться, никак не называлось. Строго говоря, его не было на карте города. Белое пятно, которое старательно обходят те, кто дорожит своей репутацией. И все же Томми вспомнил, словно сам город шепнул ему на ушко — этот бар когда-то назывался «Сойка» и в шестидесятые был одним из тех заведений, на которых висела табличка «Для цветных». Потом табличка бесследно исчезла вместе с названием бара. Новое никто придумывать не стал, в безымянный бар потянулись безымянные личности, а на другом конце города открылся приличный «Клён», поразив жителей уютностью и изяществом интерьера, напоминавшего об охотничьих домиках, служащих на подхвате у семейных аристократических замков.

После этого жители сошлись во мнении, что в городе существует только один бар, а старая «Сойка» была вычеркнута из их памяти.

Томми предстояло сделать невероятное — заново открыть Америку и договорится с аборигенами, имея в кармане всего пару купюр.

Томми сильно сомневался в успехе предприятия — Колумбу было не шестнадцать лет, и он был не один.

Но деваться было некуда, и Томми побежал в сторону «белого пятна», стараясь держаться в тени, чтобы не попасться на глаза полицейскому патрулю.

Вышла полная луна. Томми бежал, как перепуганный волк, по ошибке оказавшийся в центре каменных джунглей. Или, пожалуй, волчонок.

Он нашел бар с третьей попытки. Железная дверь между спящим парнем в разорванной куртке и пеной на губах и маленьким баком с помоями. На баке сидел черный с пролысинами кот.

Над дверью тускло светил фонарь, забранный проржавленной решеткой.

Томми вошел, крепко стиснув зубы, и оказался в плотной пелене сигаретного дыма. Дым плотными слоями колыхался в воздухе, и сквозь него нечетко вырисовывались: круглые столы, покосившиеся скамьи, сломанный музыкальный автомат без единого огонька и длинная стойка, заслоненная выгнутыми круглыми спинами в рубашках самых разных цветов.

Томми прошел к стойке — внимания на него не обратил никто. Над стойкой болталась старенькая колонка, а провода от нее неряшливо тянулись к небольшому магнитофону. Томми с отрешенным интересом узнал в магнитофоне кассетник, а вот несущуюся из колонки музыку узнать не смог.

Со второй попытки забравшись на барный стул (он вертелся, скользил и был слишком высоким), Томми поймал безразличный взгляд бармена и попытался выражением лица попросить бармена о помощи.

Тот подошел и уставился на Томми.

— Я ищу Кевина Кленси! — как можно громче сказал Томми.

— Я вызываю полицию, парень, — в ответ пророкотал бармен неожиданно звучным и тяжелым голосом.

Таким исполняются мужские оперные арии.

— Не надо полицию! — выкрикнул Томми, пытаясь заглушить музыку. — Я не собираюсь пить и пришел только за мистером Кленси!

— Кленси?

— Он только что вышел, — ответил сидящий рядом с Томми мужчина в клетчатой ковбойке. — Дышит свежим воздухом.

Томми спрыгнул со стула, заметив, что бармен тянется к телефонной трубке.

— Спасибо, — сказал он и вышел.

На улице навалился холод. В дымном помещении бара у Томми закружилась голова, и он прислонился к грязной стене, хватая ртом воздух. Нужно прийти в себя и убираться отсюда, пока за ним не приехали копы. Дурацкая была идея, изначально дурацкая…

Томми повернул голову. Совсем рядом кого-то тяжко и долго рвало. В паре шагов от Томми парень в разорванной куртке блевал, держась рукой за край мусорного бака. Потревоженная кошка с голодным видом сидела рядом.

Парень выпрямился, поймал пальцами длинную нитку тягучей слюны и стряхнул ее на кошку. Та сразу принялась вылизываться.

— Кевин Кленси? — спросил Томми, не веря своим глазам.

Бывший тренер футбольной команды только казался молодым парнем — он сохранил спортивную подтянутую фигуру и был высок ростом, но его лицо, обращенное к Томми, было старше его тела лет на двадцать. Сиреневые мешки под глазами, опухшие скулы и восковые припухлости-мешочки — у уголков губ, на подбородке, на висках и даже возле носа. Казалось, под кожу Кевина Кленси закачали поллитра дурно свареной, комковатой манной каши.

— Это все сосиски, — сообщил Кленси хриплым, надорванным голосом, обозревая лужу блевотины. — На вкус как были дерьмо, так и остались…

С этими словами Кевин Кленси развернулся и, пошатываясь, побрел по переулку, а Томми пошел следом, отставая на шаг.

— Надо же… еще не утро, а я так накачался… — бормотал Кленси, — это значит, у меня были деньги… а куда они делись?

Он остановился и начал медленно, тщательно выворачивать свои карманы. Из одного из них выпала монетка, и Кленси, кряхтя, принялся ее поднимать, с трудом сгибаясь и качаясь, как колышется привязанный на веревочку воздушный шарик при слабом ветерке.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказал Томми.

Он впервые общался с человеком такого склада, но совершенно его не боялся. Было в Кевине Кленси что-то живое и подкупающее, что явственно проступало даже через пьяную, неряшливую его оболочку.

— Ты не играл в футбол, — вполне трезвым голосом произнес Кленси. — Я тебя не помню.

— Не играл, — согласился Томми. — Я вообще неудачник.

Кленси протяжно фыркнул, подобрал наконец монетку и сунул ее в карман.

— Тогда тебе снова не повезло, — сказал он. — Старина Кленси идет домой и будет там спать. Ляжет на свою кроватку и будет баю-баюшки… Хотя, нет. У старины Кленси дома где-то была бутылка виски, значит… значит, мы ее выпьем и…

Томми показалось, что этому человеку привычно общаться с самим собой в третьем лице.