Три с половиной ступеньки - BANIFED Страница 38

За порядок в комнате отвечали все и дежурили по недельному графику, но негласно все привыкли здесь к тому, что Николай был ответственен за чистоту, потому что именно он иногда напоминал забывчивому товарищу, что следует прибраться. Любовь Николая к чистоте сформировалась еще в детстве, и у него даже портилось настроение, если в комнате было грязно и не убрано. Также друзья любили, когда он готовил что-либо на кухне, у него многое получалось вкусно, но в особенности – жареная картошка. Толя иногда ездил на выходные домой и привозил домашнего консервирования продукты. Всегда очень вкусная квашеная капуста хорошо сочеталась с приготовленной Николаем картошкой.

Они очень сдружились с девушками из пятьсот двадцать второй комнаты. Кроме общих интересов, появились общие симпатии. Бывало так, что они приглашали друг друга в гости, собирались в вечернее время просто попить чай, пообщаться.

Слава больше не встречался с Мариной, теперь он испытывал симпатию к Жанне. Жанна, кроме внешней красоты, имела свой своеобразный стиль поведения, который присущ девушкам, воспитанным в традициях востока. Она была из Узбекистана, и в ее поведении прослеживалось особое отношение к мужчине. С ней у Николая, сложились нормальные товарищеские отношения, но он, возможно, из-за Славы, дистанцировался от нее и всегда держался с ней холодновато.

Николаю из всех четырех девушек более всех нравилась Наташа, но ему казалось, что и Толя испытывал к ней интерес. Ее нельзя было назвать красавицей, но ее лицо излучало необычайную теплоту и сердечность, ее энергетика заставляла смягчиться и улыбнуться, даже если к тому не было повода. Но что интересно, наряду с ее внешней мягкостью и добротой, ее движения, когда она что-то делала, говорили о ее внутренней нервозности. Движения были резкими и быстрыми. Она часто резко встряхивала головой, словно пыталась закинуть распущенные волосы за плечи, а когда говорила, то часто моргала глазами. Уже гораздо позже Николай узнает, что она выросла в неблагополучной семье. Но ее движения были в то же время чувственными и безумно нравились Николаю. Ему часто хотелось прикоснуться к ее волосам, но он не решался это сделать, потому что считал себя недостойным.

Очень хорошие дружеские отношения складывались с Галей, а особенно с Ларисой. Когда он перешел в седьмую группу, они стали общаться чаще. Николай и видел, и чувствовал, что девушки, пришедшие только что со школьной скамьи, были гораздо сильнее его в учебном плане. Из-за своего самолюбия ему было стыдно что-либо спрашивать у них, но случалось так, что без их помощи продвижения в учебе не намечалось. Больше всего проблем было с химией. Он не знал ее и в школе, еще тогда этот предмет ему не нравился. Лариса, с ее терпеливостью и готовностью помочь, взяла своеобразное шефство над ним. Иногда тратила на него уйму времени, объясняя и показывая, как правильно справиться с тем или заданием. Николай не ленился, просто у него не было той школьной базы, и ему нужно было наверстывать основы во многих направлениях и по многим предметам. Именно в тот момент он осознал, насколько он был глуп, когда в девятом и десятом классах валял дурака.

Однажды он зашел к Ларисе, чтобы забрать из ее тубуса свои чертежи. Вся девичья компания была в сборе, собирались пить чай. Николая пригласили к столу, он не отказался. Как-то вышло, что от общих институтских вопросов перешли к разговорам о детстве, о семьях. Галя, например, рассказывала о том, какой у нее замечательный отец и как он ее учил ездить на тракторе. Николай сказал, что он не считает свое детство счастливым, он не стал объяснять почему, а только перевернул свои слова в шутку, сказав, что все детство мечтал, чтобы у него была сестра, тогда бы ему не пришлось мести и мыть полы. Девушки рассмеялись, а Николай обнял рядом сидевшую Ларису и воскликнул: «Вот такую бы мне сестренку!». Так с тех пор и закрепилось за Ларисой прозвище «сестренка». Вначале в их узком кругу, потом в группе и в общежитии. Все говорили Николаю: «Тебя сестренка искала», «Спроси у сестренки», «Сестренка сказала…». И это приросшее к ней прозвище оправдывало себя вполне. Между ними сложились действительно теплые, дружественные отношения. Николай заботился о ней, помогал ей там, где мог помочь. Она была очень юной и наивной, как ребенок, и Николай, скорее всего, испытывал к ней чувства сродни тем, когда рядом оказывается кто-то слабый и беззащитный. Его трепетная забота ей нравилась, и она в свою очередь проявляла максимум внимания и заботы о нем, не говоря уже о помощи в учебе. Отношения между ними были просты и легки, они не несли никакой корысти. Николай запросто при всех мог ее обнять и даже поцеловать в щечку. Но эти знаки внимания носили чисто дружеский, товарищеский характер, со стороны это было похоже на отношения между братом и сестрой. А иначе и не могло быть – в сердце Николая жила Наташа.

Галя Положенцева, рыжеволосая девушка, постоянно заряжала всех своей энергетикой. Родом она была из села Городище, что в Курской области. Простая и открытая для общения, с массой кипящей энергии, которой необходим был выход, она производила впечатление неугомонного человека. В ней, кроме открытости, также присутствовала наивность, возможно, среда воспитания не подготовила ее к условиям жизни в таком огромном городе, как Москва. Она доверяла людям так, как бы доверяла им и в своем родном селе, где каждый знал друг друга не только в лицо, но и по имени. Она легко знакомилась, но и легко расставалась. Поговорив хотя бы один раз с человеком, она уже считала его «своим», могла довериться, и многим казалось, что она легкодоступна. Но на самом деле все было с точностью до наоборот. Если кто-то пытался переступить границу дозволенного, она быстро ставила поклоника на место, что очень сбивало с толку парней, которые пытались за ней ухаживать. Было заметно, что ее сердце еще не посещало настоящее чувство, поэтому и вела она себя еще по-юношески, и взгляды у нее были, как у подростка. Но иногда можно было заметить ее симпатию к Толе.

В один из вечеров девушки сидели в гостях в шестьсот восемнадцатой комнате. Николай угощал жареной картошкой. Ерничали, шутили, рассказывали интересные истории, анекдоты. Перешли к чаю, и Толя случайно зацепил рукой стакан с чаем и опрокинул его, водяные потоки попали прямо на платье сидевшей рядом Гали. Та вскочила со стула и, естественно, стала отряхивать с себя пролитый чай. Толя, схватив полотенце, поспешил ей на помощь и пытался удалить остатки чая, но Галя, легонько ударив его по затылку, очень громко и внятно, делая ударение на «ты», произнесла:

– Ну ты залупа! – сделала паузу и еще раз повторила: – Ну залупа!

Наступила мертвая тишина, только Слава поперхнулся. Все наклонили головы, еле-еле сдерживаясь от смеха, а Галя, видно, не понимая, что значит это слово, но видя, что сказала что-то не то, поддала еще больше жару, спросив:

– Что с вами? Да вы чего? – и, не услышав ответа, перед тем, как выйти, добавила: – Пойду переоденусь!

На Толю невозможно было смотреть, он так и остался, как статуя, с полусогнутым туловищем стоять с полотенцем в руках и с неопределенной физиономией, готовой то ли рассмеяться, то ли разрыдаться. Все прыснули от смеха, из глаз катились слезы, да вдобавок к этому Хайруллы, обращаясь к подружкам вышедшей Галины, сказал: