Лгунья - Валери Виндзор Страница 38

Пока я раздумывала над ответом, дядя Ксавьер снова спас меня из трудного положения, ответив за меня:

— Нет, — сказал он. — Нет, не думаю. Этот образ жизни не для тебя. Ты же совсем не такая.

Меня поразила его проницательность.

— Нет, такая, — сказала я.

— Нет, не такая, — возразил он. — Не такая.

Он не дал мне возможности поспорить, спросив, что мы будем есть.

— Ты мидии любишь? Серж! — позвал он хозяина ресторана. — Серж, это моя племянница Мари-Кристин. — Он с таким непосредственным восторгом представлял меня своему другу Сержу (а потом и жене Сержа, и матери жены, и официантке, и помощнику шеф-повара), что я начала понимать, почему мать Крис полюбила его. Женщины, должно быть, постоянно в него влюблялись. Искусственный свет придавал его седоватым волосам бронзовый отлив. Суровое барсучье лицо лучилось от нескрываемого удовольствия. В своей лучшей белой рубашке и вельветовых брюках он напоминал стареющего греческого героя, который ошибся веком, или какого-нибудь «морского волка», который как раз веком не ошибся.

— Вообще-то говоря, — сказал он, когда Серж (его жена, официантка, помощник шеф-повара и мать жены) приняли у нас заказ, и мы обменялись всеми необходимыми для такого события фразами, — поскольку уж мы заговорили о твоей работе, я буду чрезвычайно признателен, если ты кинешь профессиональный взгляд на некоторые наши вложения. Закладные, доверительная собственность… и тому подобное.

Я промолчала.

— Я не могу обсуждать это с Матильдой. Она имеет дело с повседневными счетами, и здесь ей нет равных, но она слишком проницательна. Не хочу, чтобы она знала, насколько плохи наши дела.

— А дела плохи? — спросила я.

— Я же фермер, Мари-Кристин. Вот и все, что я знаю. Ферма. Скот. Я не эксперт по финансам, как ты.

Я слабо улыбнулась и поерзала на сиденье.

— Тебе неудобно? — заботливо спросил он.

— Нормально, — увильнула я.

Крайне неубедительно и, скорее всего, в неверных выражениях, я объяснила ему, что работаю в очень специфической и абстрактной области товаров широкого потребления. Я совсем не тот, кто мог бы посоветовать что-то дельное, сказала я. Он терпеливо улыбался. И явно считал, что я излишне скромничаю.

— Деньги есть деньги, — сказал он. И был прав, хотя я считала, что мой ограниченный бухгалтерский опыт вряд ли сильно ему пригодится. К счастью, подали еду, и дядя Ксавьер забыл о вложениях.

— Люблю смотреть, как женщина ест, — сказал он, наблюдая, как я вгрызаюсь в половинку дыни. И налил мне вина. — Ты слишком худенькая. Забудь о работе. И об этом слабаке, от которого ты бежишь. Ни то, ни другое не принесет тебе счастья. Ты должна остаться здесь. Это твой дом.

Я покачала головой.

— Не мой, — мягко сказала я. — К сожалению, не мой. Я должна буду скоро уехать.

— Зачем? — спросил он. — Куда? К чему такая спешка? Надо хотя бы поправиться, окрепнуть. — И тут его поразила догадка. — У тебя была назначена какая-то встреча? Куда ты ехала, когда случилась авария?

Я сделала вид, что у меня полный рот, чтобы дать себе время подумать. Я жевала этот воображаемый кусок дыни с такой энергией, словно это жесткий хрящ.

— Не знаю, — честно сказала я. — Просто убегала.

— От этого мужика?

— Да.

— А почему не поехала сразу к нам? — спросил он.

Подумав немного, я сказала:

— Ну я же не могла, правильно? Я не была уверена… Была не до конца уверена, что меня встретят с распростертыми объятиями.

Он страшно удивился.

— Ты в этом сомневалась? Как ты могла?

— Ну… — запинаясь, промямлила я, — после всех этих лет…

Повисла долгая тишина. Дядя Ксавьер увлеченно читал этикетку на бутылке вина. Наконец он сказал:

— После смерти твоего отца… был большой скандал, — он поднял на меня глаза. — Понимаешь? Большой семейный скандал. Когда твой отец узнал… голос его прервался. — Он великолепно водил машину, твой отец. На дороге не было других машин. Понимаешь, о чем я? Это не был несчастный случай. — Он налил мне ещё бокал вина. — Твоей маме было очень горько, очень больно. Она вернулась в Англию. Это я был во всем виноват. Она ожидала от меня большего, чем я мог дать ей. У меня уже была жена. Хорошая жена. Но прошлое, Мари-Кристин, вся эта путаница, которую мы сделали из своего прошлого… не имеет к тебе никакого отношения. Ты тут ни при чем.

Я усердно пережевывала ещё один воображаемый кусок дыни, потому что боялась заговорить: не доверяла своему голосу.

— Расскажите мне о ферме, — попросила я, когда, наконец, сочла безопасным «проглотить» его. Не правда ли, удачный ложный маневр, позволяющий нам держаться подальше от опасных топей и зыбучих песков? Кроме того, меня эта тема и в самом деле интересовала. Как и дядю Ксавьера. Он долго и увлеченно говорил, а я слушала. Мне нравились истории, которые он рассказывал о соседских фермах и ссорах из-за земли. Я не чувствовала за него никакой ответственности. От меня не требовалось ни развлекать его, ни ублажать его «эго». Мне не было нужды ни оправдывать его доверие, ни утешать, ни сносить его упреки, — ничего из всей этой тысячи и одной едва заметных мелочей, которые я когда-то брала на себя. Даже вспоминать противно. И почему я всегда чувствовала себя обязанной оказывать эти услуги? Как так случилось, что мы с Тони пришли к негласному и обоюдному решению, что между нами будут именно такие отношения? Так сложилось изначально — и на веки вечные, и ни он, ни я не могли — или не хотели разрушить эту конструкцию. А дядя Ксавьер ничего от меня не требовал, ничего, кроме одного: чтобы я ела, наслаждалась вином и была счастлива. Трудное задание, правда?

Мы болтали о козах и гусях, о диких кабанах и спорах по поводу границы владений, пока поглощали основное блюдо и последовавший за ним сыр. На улице стемнело, и для освещения стоявших снаружи столов зажгли мерцающие масляные лампы.

— Красиво, — сказала я.

На освещенной фонарями площади остановилась машина, из неё вышел человек. Где-то я его уже видела. Он направился к отелю и сел за стол по другую сторону окна, возле которого мы сидели. Теперь я его разглядела. На нем была белая рубашка и свободные льняные брюки. Я на девяносто пять процентов была уверена, что это тот же мужчина.

— Не нравится сыр? — спросил дядя Ксавьер, пятым чувством уловив мое беспокойство.

— Очень вкусный, — сказала я.

— Хорошо. Потому что это… — он указал на ломтик, который я ела, — это сыр из Ружеарка. От наших коз.

Обсуждая с дядей Ксавьером сыр, я краем глаза поглядывала на мужчину. Он был совсем близко, как будто рядом со мной сидел. Впрочем, так и было: нас разделяло только стекло. Значит, это и есть Мэл. Я смотрела, как он заказывает вино. Он был совсем не из тех людей, с которыми, по моим понятиям, стала бы водить знакомство Крис. Слишком женственный. Длинные волосы, которые он то и дело откидывал назад. Довольно привлекательное лицо, судя по профилю, с тонкими чертами.