Замужем за Буддой - Вэй Хой Страница 37

Просто не выношу все эти устаревшие романтические бредни о важности кулинарии. По-моему, времена, когда путь к сердцу мужчины лежал через желудок, безвозвратно канули в прошлое. А вдруг они возвращаются? Я уже начала подумывать о смене жанра — не перейти ли от сочинения эротических романов к составлению кулинарных книг?

Я позвонила Джимми Вонгу, позвала его в гости и настояла, чтобы Мудзу пригласил также Ричарда и его жену Ви. В тот вечер в нашей с Мудзу квартире было многолюдно, как в Организации Объединенных Наций. Жена Питера принесла суши домашнего приготовления и традиционный японский десерт. Джимми прихватил бутылку хорошего вина.

Китти суетилась на кухне, как заправская домохозяйка. А я вальяжно восседала на диване в вышитых домашних тапочках, как госпожа. Ситуация была несколько парадоксальной, но забавной.

Двое пришедших с Китти сорванцов оказались весьма прыткими и хулиганистыми. Они первым делом занялись игрушечными персиками и фигурками обнаженных женщин, которых в квартире Мудзу было предостаточно. И даже умудрились сломать деревянного игру (печного слоника, которым Мудзу очень дорожил и которого привез из Индии лет тридцать тому назад.

Китти отлично знала, какую ценность эта вещь представляла для ее бывшего мужа. Она вышла из кухни и сердито отчитала детей:

— Вы что, забыли, о чем я вас предупреждала? Немедленно извинитесь перед дядей Мудзу!

— Ничего страшного, ерунда, — ответил Мудзу, ободряюще и ласково поглаживая красные от слез лица детей, и добавил, утешая их: — Этому слонику уже очень много лет. Ему давно пора было сломаться.

Было совершенно очевидно, что у него был кармический дар общения с детьми.

Оказалось, до замужества Китти целый год проучилась во Французской академии кулинарного искусства. Потом она встретила Мудзу и стала домохозяйкой. После развода вновь вышла замуж за весьма состоятельного человека из Атланты, родила двоих прекрасных детей. Благодаря покладистому и благожелательному нраву она сумела завоевать очень прочное положение в этой семье мужа. Все домочадцы без исключения просто души в ней не чаяли.

Но иногда Китти тосковала по простоте и безыскусности прошлой, не столь богатой жизни, беззаботной, как «чистое и безоблачное небо» — именно так, высоким поэтическим слогом она выразилась. Ей не хватало кухни Мудзу. Даже сейчас, когда у нее была собственная горничная, ей казалось, что кухня Мудзу — это самое удивительное, живое место не земле! Именно из-за этой ностальгии она и предложила приготовить нам ужин тем вечером.

По ее просьбе я сделала несколько фотографий. Мне начинала нравиться эта женщина. На кухне, где витали аппетитные запахи, ее красота сияла особенно ярко. Эта непостижимая для меня химическая реакция происходит с некоторыми женщинами, когда они заняты приготовлением пищи. Так было и с моей матерью. На кухне она всегда выглядела необыкновенно женственной.

Китти неслышно, легкой поступью передвигалась по помещению, умело и непринужденно совершая разнообразные манипуляции и мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Она виртуозно, как волшебница, пользовалась приправами, предназначение которых всегда оставалось для меня полной загадкой — тимьяном, лавровым листом, мускатным орехом, базиликом и померанцевой травой.

Лично мне никогда не удавалось запомнить английские названия пряностей и ингредиентов, а при взгляде в меню американских ресторанов у меня сразу начинала болеть голова.

— Самое прекрасное в этом мире — это еда, женщины и дети. Я все лучше понимаю, насколько я счастлива, — пропела она, выкладывая овощи на блюдо. — Тебя не затруднит отнести это в гостиную?

Я взяла у нее большую тарелку и вышла из кухни. Когда я в таком виде появилась на пороге гостиной, Мудзу сурово взглянул на меня, а я пожала плечами. Почему они с Китти развелись? Ведь их взгляды на жизнь совпадают до мелочей.

И пока они оба стояли с тарелками в руках и щебетали о прошлом, склонившись над комнатным растением, которое Китти подарила Мудзу по случаю развода, я все пыталась понять, что же разрушило их семейную жизнь. Но в конце концов сдалась, признав свое полное поражение перед непостижимостью и сложностью бытия.

Ричард и Джимми увлеченно и громко разглагольствовали. У них было много общих интересов, и они оживленно беседовали о жизни и об искусстве. В тот момент они были похожи на закадычных друзей — просто водой не разольешь.

А я предложила Ви пройти в спальню и посмотреть мой гардероб. На нее произвели большое впечатление мои китайские наряды с вышивкой, и мы обменялись телефонными номерами наших портных.

Конечно, услуги ее мастера, шьющего кимоно, обходились гораздо дороже, чем работа моей шанхайской портнихи. По словам Ви, из-за спада в японской экономике спрос на дорогие кимоно неуклонно снижался.

Уже поздно ночью за Китти и детьми заехала младшая сестра.

Перед тем как сесть в машину, Китти растроганно взяла меня за руку и все твердила, какая я хорошая:

— Ты просто прелесть… Лучше всех!

Я дружелюбно обняла ее и почувствовала запах спиртного. Она была слегка пьяна и очень расчувствовалась. А мне почему-то было приятно узнать, что такая красавица, оказывается, очень любит возиться на кухне.

— До свидания, Китти! — приветливо помахала я ей вслед.

Мне пора было улетать в Мадрид, а у Мудзу не было времени проводить меня. Ему вообще не нравилось провожать или встречать людей в аэропортах. Даже когда в Нью-Йорк прилетела его мать, игравшая очень важную роль в его жизни, он не удосужился встретить ее и довезти до дома. Просто считал это бессмысленной тратой времени. Думаю, я была не очень далека от истины, когда в пылу очередной ссоры обвинила его в том, что он «сочетает в себе самые худшие качества японских, американских и латиноамериканских мужчин».

Мудзу вызвал мне такси. Я села в машину. На мне был тот самый топ из хлопчатобумажной ткани в скаутском стиле от Марка Джакобса, что мы покупали вместе. Всю дорогу до аэропорта меня подташнивало. В лице не было ни кровинки.

Когда я подошла к работникам службы безопасности аэропорта, мне стало совсем не по себе. На полу, словно мусор, были разбросаны выпотрошенные чемоданы какого-то пассажира ближневосточной наружности с платком на голове. У стойки таможенного контроля стоял невысокий коренастый американец, в отчаянии обхватив голову руками и со всхлипываниями оправдываясь в чем-то перед стюардессой.

Ну а мне повезло. У меня всего лишь перерыли чемоданы и потребовали убрать маникюрные ножницы в пластиковый чехол. В сопровождении долговязой чернокожей служащей в униформе я прошла к стойке личного досмотра, а затем, когда все необходимые бумаги были заполнены, ножницы в чехле сунули в мой чемодан, на него навесили специальную бирку, чемодан положили на транспортер и он уплыл по ней куда-то в чрево аэропорта.

Вылет задерживался почти на полтора часа. Все пассажиры на борту были не на шутку растеряны и встревожены. Вдруг радио затрещало, и раздался голос стюардессы: