Праздник цвета берлинской лазури - Франко Маттеуччи Страница 37

— Я стараюсь изо всех сил, делаю все возможное. Поверьте, я еще могу успеть.

Присвистывая, как змея из мультика, пуфик сказал с мерзкой улыбочкой, обнажающей десны:

— Все мы болеем за вас, но вряд ли ваш сын родится в ближайшие часы.

Маслянистая вкрадчивость этих типов раздражала Каробби, кроме того, ему было неприятно обсуждать подобные вопросы в такой тяжелый час для Умберты.

— Ближе к сути, пожалуйста. У меня масса дел, — отрезал он.

Как капризная девчонка, тетка-пуфик надула губы. Капелька пота над верхней губой свидетельствовала о том, что разговор дается ей не так просто.

— Чтобы удался вечер, в который вы, синьор Каробби, вложили такие средства, нам необходимо присутствие синьоры Тицианы с ребенком. Можно было бы… — тут она помедлила и пошевелила маленькой, как у ящерицы, головкой, — положить на руки синьоре Тициане, одетой в пышное платье, скрывающее живот, младенца-дублера, как это делают в кино или в театре. Никто и не заметит подмены.

Каробби не верил своим ушам, а Тициана от отчаяния была готова на что угодно, даже на фигуранта, лишь бы спасти шоу. Пуфик заботливо и осторожно поддержал предложение своей спутницы с позиции интеллектуала:

— Serva me, servabo te, то есть «Спаси меня, и я спасу тебя». Другого выхода я не вижу. Мы уже нашли женщину, которая родила вчера. Можно использовать ее ребенка.

Голос Каробби взвился на те высоты, которых раньше достигал только крик его отца. Муха в страхе бросилась прочь с заколки тетки-пуфика и унеслась на открытый воздух.

— Если вы мне такое предлагаете и думаете, что я могу согласиться, вы, очевидно, плохо понимаете, с кем имеете дело. Вариантов только два: или дурак здесь я, или же дураки здесь вы оба. Я лично склоняюсь ко второму предположению, а посему — вон отсюда!

Гримаса, в которой искривились черты Каробби, никогда раньше не появлялась на его лице. Брызжа слюной, он еще раз громыхнул:

— ВОН!

Пуфики выкатились из комнаты, что-то мямля. Тетка-пуфик споткнулась и чуть не упала, на зловредном личике ее спутника отчетливо читалось: «Вы за это заплатите».

Происходящее вокруг строительной площадки скорее напоминало подготовку к похоронам, нежели к праздничному шоу. После бегства Руджери голубки нехотя наносили последние штрихи на его шедевр. Римские телевизионщики, которые и не такое видывали, то загорали, то дремали в тени баобаба. Только декорации были неподвластны любым враждебным токам, и подобно большим ярким игрушкам, они горделиво возносились к небу.

Марко Болди чувствовал себя не в своей тарелке. То, что надвигалось на виллу Каробби, ему совершенно не нравилось. Умер человек, и ничего хорошего это не предвещало, траур и праздничное мероприятие — вещи несовместимые. Первые шаги этого представления освещала дурная луна. Артисты тем временем продолжали репетиции, танцоры, певцы, музыканты готовились к шоу, шестеренки которого крутились в полную силу. Передача должна была появиться в эфире во что бы то ни стало.