Ошибка Лео Понтекорво - Алессандро Пиперно Страница 37

От всего сердца,

Камилла.

Я должна помочь тебе избавиться от этого брака. Интересно, как бы она это сделала? Хотя да, Камилла сделала бы это. Ей бы удалось провернуть самое большое, самое бесполезное и разрушительное дело в своей жизни: разрушить брак Лео, в котором тот всегда хотел состоять. Она сделала бы это самым смешным и парадоксальным, но естественным для нее образом. При помощи этих слащавых и опасных полуграмотных писем, которыми она засыпала Лео после их возвращения с гор. Эти письма становились более длинными, более страстными и более частыми. Он находил их каждый день в раздевалке, в ящичке с нижним бельем (синьорина не отличалась изобретательностью вопреки его ожиданиям). В конце концов его уже подташнивало от них. Об их содержании можно судить по приведенным ранее строчкам: это было пятнадцатое письмо в сумме и восьмое после возвращения с Анзера.

Месяцы слов, месяцы напыщенных, несвязанных и легкомысленных фраз, в которых проявлялась вся оторванность Камиллы от реального мира. Старый добрый концепт «реальных фактов» в ее случае терял всякий смысл.

Столкнувшись с этим словесным потоком эпистолярного мусора, Лео осознал невыносимость отчужденности, в которой он находился, в которой находимся все мы. Он понял, что оказался в полном одиночестве из-за невозможности открыть кому-либо, что он стал против своей воли одним из главных действующих лиц гротескной комедии. Его положение уже было таковым, что Лео не мог никому признаться, что он потерял контроль, что с ним происходит нечто невероятное и что он ничего не может с этим поделать. У него не было ни одного доверенного лица, психотерапевта, раввина, которому бы он смог объяснить подобную историю.

Самое любимое и заботливое существо в его жизни — Рахиль, женщина, любезно заменившая ему мать, — была последним человеком, которому он смог бы рассказать ее. Если бы он решился на это, ему бы пришлось объяснять слишком много необъяснимых вещей. Во-первых, почему он ничего ей не сказал, когда получил первое письмо? Во-вторых, что побудило его ответить на это письмо и отвечать на последующие письма, даже когда дело приняло абсурдный оборот? Ему пришлось бы объяснять, как почти ребенок смог поставить мат ему, взрослому мужчине. Как он, взрослый мужчина, позволил малышке обвести его вокруг пальца? Как ей удалось так запугать и смутить его? Он должен был объяснить ей, почему отказы, которые он постоянно посылал Камилле, при внимательном анализе казались скорее показными и нерешительными. Он должен был объяснить жене, по какой причине он не отвел в сторонку эту дурочку и не сказал ей: «Послушай-ка, красавица, ты уже надоела. Не смей больше подбрасывать свои бредовые письма в мои трусы и исчезни навсегда из моего дома, моей жизни и жизни моей семьи!» Он должен был объяснить, что ему не хватило мужества, дальновидности, моральной силы, самостоятельности, доверия к близким. И что именно отсутствие этих качеств, которыми мужчина его возраста и происхождения должен обладать, привело к тому, что Лео раз за разом отвечал на письма Камиллы посланиями, в которых он очень мягко просил (или лучше сказать — умолял) ее прекратить всю эту историю. Он должен был объяснить Рахили, что его уступчивое и податливое поведение дало Камилле доказательства, будто между ними есть то, чего на самом деле никогда не было. Выражения вроде: Нужно остановиться здесь. Во что бы то ни стало. Нужно вернуться к нашей прежней жизни — давали законное основание считать, как будто между ними что-то было. Тем не менее Лео должен был объяснить Рахили, что он использовал такой тон и прибег к таким выражениям, чтобы утешить девочку. Потому что он боялся ее. Потому что он видел, в какую ярость приходила Камилла, когда он отрицал существование каких-либо отношений между ними. «Возможно, — подумал он безответственно, — если я немного подыграю ей, скажу, что мне жаль, я легче избавлюсь от нее». Но идя на такие уступки, он добился только того, что будущие читатели его писем только утвердились во мнении, что у него был страстный роман с двенадцатилетней девочкой, к тому же с невестой (если вообще можно так назвать отношения между подростками) его младшего сына.

Вся беда заключалась в том, что, когда он осознал, что происходит, уже было поздно. Следует сказать, что «слишком поздно» стало достаточно рано. У этой девчонки уже имелся десяток писем, при помощи которых его можно было припереть к стенке. Писем, в которых он просил ее прекратить связь и в которых он не решался сказать, что эта связь существовала только в голове маленькой психопатки. Только там и на страницах писем.

Как бывает с неизлечимым больным, когда болезнь на некоторое время отпускает его, дает передышку, прежде чем убить, так и у Лео был случай, позволивший ему питать иллюзорную надежду на то, что проблема разрешится сама собой. Он прожил несколько ужасных месяцев. Даже на работе дела обстояли не так, как должно. Налоговая инспекция через своих ангелов-карателей, облаченных в серое, проводила проверку доходов «Анима Мунди», частной клиники, в которой у Лео был свой кабинет педиатра. Это привело его в такое беспокойство, какое, зная нашего персонажа, вы можете себе представить.

Кроме прочего, семейная идиллия, в которой он находил утешение от профессиональных невзгод, тоже осталась далеким воспоминанием. Почти каждый вечер он лицезрел свою мучительницу на ужине. Эта шлюшка придумала грязный способ пробраться в его семью. Она была всегда с Рахилью. Казалось, ей удалось победить все предубеждения Рахили и почти завоевать ее. Лео знал, как сильно Рахиль хотела дочку. Вот она и получила свою дочку.

Каждый вечер Лео надеялся не получить больше письма. И каждый вечер его ждало разочарование. Он даже уже перестал их читать. Он открывал их и с отвращением, которое порождают безумие и ложь, пробегал глазами и прятал в ящичек бюро, закрывал их там и шел спать.

Он перестал отвечать на них: это было его последней попыткой освободиться от этой истории. Возможно, Камилле надоест писать безответные письма. Но учитывая то количество писем, которое он получил в последующие дни, подобная мера наказания, похоже, имела ровно обратный эффект и к тому же привела ее в ярость. Быть заваленным письмами уже представлялось опасным. Лео уже давно читал только первые три строки, прежде чем положить их в ящик. И этих трех строк было достаточно, чтобы понять тон всего письма. А невероятное количество посланий определенно попахивало шантажом.

Пока не пришло последнее письмо. Так было написано на конверте — «Последнее письмо!» Только поэтому Лео прочел его внимательно и до конца. Сначала он посмотрел на него с испугом. Что могло значить это последнее письмо? Она уловила намек: на этом все? Это безумие закончилось? Или, напротив, после этого письма она намеревалась совершить какой-нибудь поступок, который разрушит жизнь всех? Лео проходил с письмом несколько часов подряд. Пока наконец в три утра в ванной, с бьющимся сердцем и обливаясь потом, он не вскрыл его.

И вот оно, очередное безумное, бессмысленное, преувеличенно романтичное послание, в котором Камилла, после душераздирающего прощания, обратилась к нему с просьбой, которая показалась ему вполне разумной.

Девчонка захотела вернуть свои письма. Потом она исчезла бы со всей своей болью. Она оставила бы Самуэля и исчезла бы из их жизни. Она избавила бы эту семью, которая так много дала ей, от своего тягостного присутствия. Единственное условие — она хочет вернуть символ своей любви и своих страданий. Эти письма.