sВОбоДА - Юрий Козлов Страница 37

«Воскрешение — чудо, — заметил Вергильев. — Оно не может быть гарантировано. В него надо верить». Как в Бога, хотел добавить, но поостерегся трепать святое имя хмельным языком. «Да не будет в тебе ни песчинки пустомельства о Боге, — вдруг, как белая лилия на поверхности воды, распустилась в памяти цитата. — Слово о Нем прополаскивай в девяти ангельских водах».

А еще он вспомнил, что, воскреснув, Феникс летит куда-то, держа в когтях (если, конечно, у него имеются когти) яйцо, внутри которого прах отца. Круговорот фениксов в природе был не прост. Если Феникс-отец тоже сгорел, то почему не воскрес? Или в мире всего два феникса в одном лице — отец и сын — и они поочередно сменяют друг друга на огненной вахте? Но кто тогда снес яйцо? Где Феникс-мать? И какая-то совсем идиотская мысль посетила Вергильева, а что если взять Феникса, да сунуть в воду, перевести в водоплавающие? Наверняка, лесных пожаров станет меньше. Или феникс сам превратится в… дым?

«Политика темна и импульсивна, — не поддержал религиозно-мистический пафос Вергильева шеф, — как… оральный секс. Иногда, неведомая сила несет вверх, и все ошибки оборачиваются необъяснимым успехом, а позорное бездействие — тонкой продуманной стратегией. Глупые, случайные слова ложатся на душу народа, как будто сам народ хотел их произнести, да все не мог сформулировать. Безнадежные, изначально порочно выстроенные отношения вдруг дают потрясающий финансовый и политический эффект. Случайно нанятые идиоты оказываются гениальными менеджерами. Никто не ворует, все работают в поте лица. Это действительно чудо, — покосился на Вергильева шеф, — только оно никак не связано с верой в правое или левое дело. Скорее даже наоборот, оно наступает в момент циничного осознания, что игра проиграна, и пора уносить ноги, пока не побили канделябрами. Но внутри одного чуда, — продолжил шеф, — как плохая матрешка в хорошей, скрывается, так сказать, античудо. Абсолютно выверенные, разумные решения приносят вред, правильные действия приводят к разброду и шатанию, логичные предложения вязнут в непроходимом маразме. Предательство и безволие наползают со всех сторон, как туман в фильмах ужаса. Выиграть мне можно только в том случае, если на моей стороне чудесная матрешка, а на стороне того, с кем я играю, — античудесная. У меня нет ничего, но получается все! У него есть все — власть, деньги, административный ресурс, а не получается ничего! Но тогда, — вздохнул шеф, — у него не может не возникнуть желания решить вопрос кардинально. Нет человека — нет проблемы. Или — резко изменить реальность, ввести новые правила игры. Начать какую-нибудь войну, засудить видного олигарха, разогнать правительство, объявить досрочные выборы… На худой конец — вынести тело Ленина из мавзолея. В этом случае логика прерванного политического процесса неизбежно заталкивает тебя в коридор, куда ты не хочешь. Но ты идешь в него и не просто идешь, а еще и ведешь стадо баранов, некоторые из которых действительно думают, что ты вождь, а не отрабатываешь заранее согласованный номер… И тогда, если договоренности более не действуют, ты должен либо свинчивать под любым предлогом, либо реально вести за собой людей на баррикады, но в этом случае ты — труп!»

Видимо, желая убедиться, что пока еще он жив и полон сил, шеф молодецки тяпнул очередную рюмку.

Вергильев собрался возразить, что внутри любого политического расклада возможны варианты, но шеф жестом велел ему замолчать.

Это начинало напрягать.

Ленин мог себе позволить считать интеллигенцию говном. Права же шефа на аналогичное мнение пока не были подтверждены ничем, кроме хамства. Вергильеву захотелось послать его куда подальше, встать и уйти из кабинета, но, конечно же, он никуда шефа не послал и никуда не ушел.

«Представим невозможное, — между тем азартно продолжил шеф. — Ты решил теорему, точнее, она сама решилась в твою пользу. В отличие от математика Перельмана, хапнул миллион — получил власть. С одной стороны, это сладкий сон, исполнение желаний, толпа холуев вдоль красной дорожки на инаугурации, но реально все не так! Если, конечно, ты получил настоящую власть, а не игрушку на время. Символ власти не скипетр с державой, а… поварешка! Ты оказываешься с этой поварешкой около бездонной кастрюли с вонючим варевом. Служки подносят специи, но ты не знаешь, что это и сколько сыпать. Лопаются пузыри, крышку таранят огромные кости в хрящах, как в рубище, лезут вверх петушиные головы с клювами, где-то на дне скребется, как в сказке, медвежья шерстяная лапа… Как там… скырлы-скырлы… А на раздачу уже выстроилось население страны с тарелками, но ты понимаешь, что нельзя черпать из кастрюли эту дрянь. Государства нет! Есть лохмотья — хрящи, — креативно вошел в кулинарную тему шеф, — на переломанных костях Советского Союза. Все сшито на живую денежную нитку. Кончатся деньги — области, республики поползут, как раки из перевернутой корзины. Национальная идея — имитация авторитаризма. Цель — всего лишь техническая нейтрализация протестной энергии. Люди склонны ненавидеть диктаторов, пусть даже мнимых, сильнее, чем отнюдь не мнимых воров. Сегодня в России — все обман, за исключением денег. Как провести через это болото народ, который думает, что раз ты главный, значит, ты за него отвечаешь, чего-то можешь для него сделать, как минимум, уберечь от нищеты и войны. Ты бы и рад, если бы только не отсталость, бескультурье, апатия, пьянство, воровство, нежелание трудиться, физическое и духовное вырождение самого народа. Как все это перелопатить? Как повернуть народ к прогрессу, рывку, просветлению, осмысленному действию во благо себя и страны? Если не сможешь быстро предложить решение, а это практически невозможно, ты снова труп! Нет решения — остается только тупо воспроизводить во власти себя и все ту мерзость, которая тебя окружает. Сгнить во власти, другого пути нет! Но сгнить не дадут, — нехорошо рассмеялся шеф. — К твоей, точнее, как выясняется, не совсем твоей, а может даже совсем не твоей, кастрюле подходят большие пацаны — шеф-повары в белых колпаках. Это господа, регулирующие мировые финансы, люди из царствующих династий, которые оказывается, вовсе не отказались от своих священных прав повелевать миром, прочая невидимая сволочь, управляющая ценами на нефть, прессой, полетами на Марс, программами вечной жизни и мгновенной смерти. Они двигают авианосцы, посылают самолеты бомбить то Сербию, то Ливию. Выводят на площади через твиттеры-хуиттеры миллионные толпы уродов, растопыривающих пальцы в виде латинской буквы «V», способных обрушить любую власть, но не способных объяснить, чего они конкретно хотят и как собираются жить дальше? Зато они быстро объединяются в какую-нибудь лигу. Как только появляется лига — избирателей ли, граждан, наблюдателей, оппозиционеров, гражданских инициатив — все, отсчет пошел! В Средние века, — покосился на притихшего Вергильева шеф, — с помощью философского камня алхимики превращали свинец в золото. Философский камень нашего времени — хаос. Он превращает в труху все: экономику, оборону, систему управления государством, но главное — жизнь непослушного, или зазевавшегося, не передавшего вовремя власть кому скажут правители. Поэтому, стоя у вонючей булькающей кастрюли, надо не только запихивать под крышку петушиные головы с клювами, но и не выпускать из виду больших пацанов, учитывать их требования. И ни на секунду не забывать о том, что решение жить или не жить твоей стране они будут принимать без малейшего учета твоих интересов, как бы ты перед ними не выстилался. За ними, как за добрыми пасечниками, жужжит в боевой готовности рой антивластной сволочи, все эти журналисты, голливудские звезды, телевизионные и радийные болтуны, неправительственные организации, некоммерческие фонды, независимые общественники, борцы за общечеловеческие ценности, международные чиновники, готовые подвести правовую базу под любое нужное им насилие. Они легко превратят в исчадие ада любого правителя, любую страну, на которую им укажут. Как бы этот правитель ни любил народ, ни рвал за него жилы, они будут тупо и упорно его долбить, объявляя героями всех, кто против него. Тех, кто слишком увлекся идеями справедливости, чрезмерно поверил в собственные силы, решил опираться на национальные традиции, они периодически размазывают, как дерьмо сапогом, чтобы весь мир видел: был всем, а стал никем! Вчера у него было восемьдесят миллиардов в банках и восемьдесят особняков в Лондоне, а сегодня он лежит мертвый и голый с развороченной задницей в мясном холодильнике на рынке, а всякая мразь, которая прежде целовала его следы, выстроилась в очередь, чтобы плюнуть ему в разбитое лицо. Они наглядно объясняют миру судьбу тех, кто не хочет жить по установленному порядку. Трупу в холодильнике не нужны ни восемьдесят миллиардов, ни восемьдесят особняков! Только холод, чтобы не сгнить… Я не знаю, — потянулся к бутылке шеф, — почему столько веков подряд идет неустанная борьба против власти, государства и религии? Ведь только государство, власть и вера могут держать народы в повиновении, а иногда и понуждать их к добродетели. Вот почему надо сто раз подумать и сто раз отмерить, прежде чем один раз отрезать, — мрачно подытожил шеф. — Стоит ли игра свеч?»