Идеальная смерть Мияко Сумиды - Кларисса Гоэнаван Страница 37

* * *

Чи всегда казалось, что этот эпизод выпадает из истории жизни Мияко. Казалось, он совершенио нелогичный или выдуманный. Но Чи знала что это правда. Беременность была, я Мияко Сумида решила прервать ее в маленьком центре гинекологии, притаившемся в тихом пригороде Куромачи.

— Ты знаешь, кто отец ребенка? — спросил Рюсэй.

Чи покачала головой:

— Мияко не пожелала мне сказать. Я знаю только, что он погиб незадолго до ее отъезда из Токио.

— Не убила же она его?

— Мияко никого не смогла бы убить, — ответила Чи. — Ты веришь в карму?

— Возможно.

— По словам Мияко, он погиб в ДТП. Его труп обгорел до неузнаваемости. Наверное, он получил по заслугам. — Чи знала, что о покой–ных плохо не говорят, но принять страдания Мияко как данность не могла. — Он изнасиловал ее.

— Тебе Мияко так сказала? — спросил Рюсэй, повернувшись к ней.

— Не совсем, — пробормотала Чи. Не говорить же Рюсэю, что такой вывод она сделала из дневниковых записей МК! — Но мы обе понимали: скрывать это она не стала бы полюбому.

Рюсэй медленно кивнул.

— Почему же Мияко не пошла в полицию? Она его выгораживала?

— До его гибели Мияко говорила, что собирается рассказать правду всем. Я даже предложила помочь, но она хотела решить это проблему сама.

— Когда это было?

— За два месяца до ее отъезда из Токио, — ответила Чи. — Буквально через пару недель она заявила мне по телефону, что сражаться больше не желает. «Все кончено, — сказала она тогда. — Правда уже ничего не изменит». Я пыталась объяснить, что это не так, но она не слушала. Во время нашего последнего разговора Мияко сказала, что тот человек погиб.

— По–твоему, его гибель связана с самоубийством Мияко? Поэтому она сюда приехала?

— Не знаю. Мияко особо не распространялась. Когда я выяснила у ее матери, что Мияко в Кицуяме, то хотела навестить ее, но она сказала, что желает побыть одна. До сих пор об этом думаю. Поступи я наперекор ее желаниям, она, возможно, не погибла бы.

— Этого никто не знает.

Чи закусила губу, сдерживая слезы.

— Представь, мы приехали бы сюда, но в итоге получилось бы то же самое, — начал Рюсэй. — Тогда мы спрашивали бы себя: «Не стоило ли послушать Мияко? Так было бы лучше?» Порой разные дороги ведут к одному и тому же месту.

Закрыв глаза, Чи представила садовый лабиринт. Поворотов множество, а выход только один. Как ни крутись, куда ни сворачивай, ничего не изменится.

Сверкнула молния, вдали грянул гром. Ветер усилился, листья отчаянно зашелестели, задевая друг друга.

— Сейчас дождь пойдет, — сказал Рюсэй, нахмурившись. — Нужно возвращаться.

Не успели они и шаг шагнуть, как на ладони Чи упали тяжелые капли.

— Пошли скорее! — Рюсэй схватил Чи за руку, и они побежали в деревню.

За пару минут начался настоящий ливень. Плотный лесной полог не защитил — оба промокли до нитки. В кружеве листвы мелькали яркие вспышки молний. Раскаты грома приближались.

Чи наступила на мшистый пень, поскользнулась и упала на холодную мягкую землю.

— Ты как, ничего? — спросил Рюсэй, помогая ей встать.

— Все в порядке, — кивнула Чи.

Гром грянул сильнее, чем все предыдущие разы. Чи останавливаться не собиралась, а вот Рюсэй встал как вкопанный. У него и выражение лица изменилось — то же самое Чи видела у него в глазах, когда они поднимались на гору и он якобы слышал крик лесной кошки.

— В чем дело? — с тревогой спросила Чи.

Вместо ответа Рюсэй бросился обратно в лес.

— Ты куда? Деревня в другой стороне! — кричала Чи, но Рюсэй не останавливался.

Бросить его в лесу и вернуться одной Чи не могла, потому рванула следом.

«Что–то происходит, и каким–то образом Рюсэй это чувствует».

Рюсэй встал как вкопанный, и Чи снова увидела яркий свет.

Нет, не свет, а целое пожарище. Чи затаила дыхание. Дерево, на котором повесилась Мияко Сумида, было объято пламенем.

* * *

Белый лоскут уже сгорел дотла, но Чи узнала дерево. Под ним лежали пепельно–черные розы. Ливню вопреки огонь разгорался в лесном мраке.

«Глазами хлопать не время. Если не потушим пламя немедленно, пожар распространится и уничтожит весь лес».

Чи повернулась к Рюсэю, но тот словно в транс впал. Его взгляд показался Чи пустым и потухшим — Рюсэй апатично смотрел на горящее дерево.

Вдали, прорезая шум дождя, зазвонил колокол. Раздались крики «Пожар! Пожар!»

Чи услышала сильный шум и приближающиеся шаги. «Нужно бежать прочь от огня!» — подумала она, но страх парализовал тело. Чи так и стояла у дерева, словно окаменев.

— Ты что делаешь?! — заорал кто–то, оттаскивая Чи в безопасное место.

Подоспели местные жители с большими ведрами воды. Рюсэй так и не вышел из ступора, хотя его отталкивали все дальше от дерева.

Чи потянулась к его руке:

— Рюсэй, пойдем отсюда, пожалуйста!

Он посмотрел на нее, но с места не сдвинуля. Казалось, Рюсэй не в себе: тело здесь, разум где–то далеко. Что делать, Чи не представляла. Неужели она его теряет?

Кто–то подошел к ним и облил Рюсэя водой. Чи охнула.

— Уходи отсюда! Не путайся под ногами! — заорала на Рюсэя мисс Суги.

Наконец скинув транс, Рюсэй быстро зашагал прочь.

Чи хотела пойти за ним, но мисс Суги ее остановила:

— Не надо! Пусть успокоится.

— Но ведь…

— С Рюсэем все будет в порядке. Не трогай его пока.

Чи неохотно согласилась.

Дерево продолжало гореть вопреки дождю и ведрам воды, которые нанего выливали. Пламя не гасло, но, как ни странно, и не распространялось. Дерево полыхало, несмотря на все усилия местных жителей.

Пламя вздымалось, как голодный дикий зверь, жадно высасывающий жизнь из дерева. Не пожар, а безжалостное уничтожение — это зрелище Чи не забыть никогда.

* * *

Дальше все было как в тумане. Кто–то дал Чи большое ведро. По примеру остальных она зачерпывала воду в реке и выливала на дерево. Дождь не прекращался. От дерева — к реке, от реки — к дереву, туда–сюда, бессчетное число раз. Никто не останавливался до рассвета, когда пожар, наконец, удалось потушить.

К восходу солнца дождь перестал. Помокшие до нитки, перепачкавшиеся в грязи и пепле, местные жители и не думали унывать. Они смеялись, хлопали друг друга по спине, приговаривая:

— Отличная работа, молодец, здорово потрудился!

Глядя на них, Чи испытывала глубоко удовлетворение.