Двадцать кубов счастья - Дамер Кит Страница 37

На новом месте работы на меня снова напялили служебную форму, только теперь желтого цвета, от чего я стал похож на очередного собрата телепузиков. В магазине было несколько отделов: детское питание, игрушки, детская одежда, а также крупногабаритная продукция для детей из разряда колясок, кроваток, ходунков, комодов и прочих принадлежностей. Именно в этот отдел для настоящих мужчин я и попал. Работа была несложная: собирать привезенный товар, размещать его в торговом зале, консультировать покупателей и мило им улыбаться. Но я был осторожен, поскольку в свое время страдал остеохондрозом и смещением межпозвоночных дисков. Тогда боли ломали спину так, что защемленные нервы заставляли меня хромать, а поднимать тяжелое было категорически запрещено. Помню, как я ходил в диспансер, проходил физиотерапевтические лечения, мучился от иглоукалывания и представлял себя жертвой средневековья на тренажере по растяжке позвоночника. После, работая мерчандайзером, я постоянно был в движении, и это способствовало моему излечению, что, в конце концов, позволило мне перемещать огромные коробки с разобранными кроватками, тасовать детские автомобильные кресла и гонять рохли, загруженные тяжеловесными паллетами с товаром.

Не могу не упомянуть об одном интересном случае, связанном с остеохондрозом. Это было еще в те времена, когда я занимался сбытом зелья. В очередной раз, в зимнюю стужу, договорившись с пассажиром о встрече в условленном месте, я стоял и ждал будущего счастливчика. В этот момент, метрах в десяти от меня, плелся в хлам пьяный и довольный жизнью мент. Сжимая в руке два пакета травы, я начал топтаться под видом обычного парня, который кого-то ждет. Мент остановился напротив и, прищурившись, уставился на меня. Было понятно, что в таком состоянии он не опасен, поэтому я не спешил удирать. Тут он крикнул:

– А чего… ик!… ты это… тут стоишь?

– Друга жду, все хорошо, – отозвался я.

– Друга ждешь? – задумчиво произнес представитель закона и двинул в мою сторону.

– Да, все нормально, спасибо.

– Слушай, а вот скажи… ик!…мне, ты в армии служил? – не успокаивался непрошеный гость, уже стоя напротив меня.

– Нет, не служил, у меня остеохондроз, военник есть.

– Ах, у тебя остеохондроз?! А давай я тебе его вылечу!.. ик!…Знаю я таких, как ты… Мажетесь…

И вдруг, усатый мент резко поворачивает меня к себе спиной, хватает двумя руками за пояс, и пытается поднять. Я, понимая, что эта картина может привлечь нежелательное внимание, и что он неадекватен, отталкиваю заботливого милиционера, и отбегаю на несколько шагов. Раздосадованный сорванной сделкой, кричу ему:

– Да пошел ты! Придурок! Иди домой и лечи других!

Никогда не забуду его печальный и растерянный вид. Он что-то бормотал, едва держась на ногах, но я уже был далеко. Жизнь, порой, бывает весьма увлекательна своими непредсказуемыми сюрпризами.

Вовлеченность в процесс развития и стремление двигаться вперед дали, наконец, свои плоды. Через несколько месяцев упорного труда мне предложили должность старшего продавца. Это позволило мне раскрыть таившийся внутри потенциал. Возлагаемая ответственность и новые функции повысили мою концентрацию, возрос интерес к изучению тонкостей торговли.

***

Но, как зачастую бывает, судьба снова и снова испытывает нас. Даже если она проявляет благосклонность, это не значит, что парусник всегда будет сопровождать попутный ветер. Вот и в нашу семью нагрянул шторм.

Брат, живший с мамой и отчимом, видимо, не до конца оправился от разлуки. Мы не говорили об этом, но я чувствовал и понимал его боль. Алкоголь стал его другом и убежищем от давящей реальности. Все это, впоследствии, привело его на операционный стол. Мама позвонила в самый обычный день и со слезами в голосе рассказала о том, что старший сын госпитализирован. Когда я примчался в больницу, то увидел фарш с белым тюрбаном на голове. Как потом выяснилось, отважный мудрец, налакавшись пойла, докопался до компании молодых ребят. Деталей он не помнит, но оказанное парнями внимание давало наглядное представление об исходе этого знакомства. Сломанный нос, порванная губа, многочисленные гематомы по всему телу и проломленный до мозгов череп. Брата собрали, как собирают конструктор: хирурги вшили ему в голову металлическую заплатку, из-за чего он ходил с перевязанной головой, и напоминал замученного пуштуна.

Что меня всегда поражало в нем, так это умение относиться к любой ситуации с иронией. Вот и сейчас он сидел на корточках, смакуя сигарету, и рассказывал про изумленных докторов, которые задавались вопросом, как он вообще выжил. Короче, брата чуть не отправили на тот свет. Потом долгий реабилитационный курс. Ни о какой работе не могло быть и речи. Филистер! Кретин! Я злился на него и на себя. На него – потому что был возмущен такой безответственностью и подставой, на себя – потому что не в силах был повлиять, облагоразумить и донести до близкого человека, что жизнь продолжается, что подобными поступками он мучает маму и просто убивает себя. Было немало разговоров – и душевных, и конфликтных. В ситуациях, когда брат оказывался в дерьме, он всегда говорил, что все нормально, ничего страшного не произошло, что все будет хорошо. В действительности все обстояло иначе. Факты и время доказывали всю фальшь и наивность этой нелепой и глупой отговорки. Именно тогда мы постепенно начали отдаляться друг от друга. Праздность, глупость и грубый похуизм с каждым днем все больше поражали его душу и совесть, поэтому заменитель отца уже не был ни опорой, ни союзником.

Время шло, раны заживали, и мы уже не вспоминали о произошедшей мясорубке. Но, как я уже упоминал, судьба не предупреждает нас о своих планах, особенно, когда атакует. Однажды в будни, рано утром, меня разбудил звонок мамы. Сердце защемило от боли. Умер Смольный. Позже я узнаю подробности, как все произошло: накануне праздника (не вспомню, какого именно), отчим отправился к своим сестрам и загудел там на несколько дней. У них он всегда гостил один. Видно, мама и его родственницы не сошлись интересами. Смольный не имел пристрастия к спиртному, но если забухивал, то основательно. И вот, на второй или третий день, когда семейный кураж был в разгаре, охмелевшие и веселые сестрички будят сонного брата и всучивают ему рюмку водки, которую тот выпивает, едва открыв глаза, а потом, в качестве закуски, впихивают ему в рот кусок мяса. Бедняга начинает задыхаться и пытается выплюнуть еду. Женщины, испугавшись, пытаются ему помочь, манипулируя пальцами в полости рта, тем самым еще дальше проталкивая комок смерти. Банально подавившись куском мяса, отчим обрел вечный покой. Нелепо. Жестоко. Но такое происходит.

У меня в голове не укладывалась вся эта ситуация, ведь несколько дней назад, когда я приезжал по делам в родной дом, мы с ним общались, он был вполне бодр и активен, читал газету и что-то рассказывал. Мама потом скажет мне, что, видимо, такая у нее судьба – быть одной, без мужчины, до конца своих дней. Мне искренне было жалко Смольного и было больно за мать. Она не заслуживала такой участи.

Эти две трагедии, произошедшие в нашей семье, напомнили мне об одном случае из моего детства. В двенадцать лет меня впервые избили. Группа подростков, которые тогда казались мне дяденьками, просто подошли и начали, ради забавы, колотить нас с ребятами, с которыми мы гуляли по набережной. В детстве я выглядел старше своих лет, поэтому малолетние преступники уделили мне особое внимание. В тот день я вернулся домой и разрыдался от обиды и шока. Брат, увидев сопливый мякиш, уже хотел ехать с друзьями на место стычки для разборок, но мы оба понимали, что гады уже давно затерялись на улицах города. Тогда он сказал мне: