Лишенная детства - Софи Анри Страница 36

И ни разу за все время работы в аптеке не встречаю Да Круса.

«Ну вот, разве оно того стоило?» — читаю я на лице матери, которая тоже совершенно выбилась из сил.

Я прекрасно понимаю, что ей очень хочется, чтобы я стала прежней, стала ее милой девочкой! Чтобы я защищала ее от нападок отца, чтобы молчала и не пыталась ему возражать, чтобы перестала кричать, возмущаться, впадать в депрессию. Насколько бы это облегчило жизнь нашей семье! Иногда она говорит мне:

— Будь умнее отца, не обращай на него внимания! Пусть говорит что хочет. И не провоцируй его!

От таких советов во мне вскипает злоба. Это я должна молчать? Как будто я в чем-то виновата! Какая несправедливость! Нет, молчать я не буду, я не тряпка и не отступлюсь, если чувствую, что права. И чем больше мать старается уменьшить напряженность в доме, тем сильнее я обижаюсь на нее за то, что она не разделяет моей тревоги, моего справедливого возмущения. Мы все больше отдаляемся друг от друга. Да и, честно признаться, мне очень трудно сдерживаться, когда рядом отец. Будучи пьяным, он говорит мне ужасные вещи.

— Если ты и правда хочешь со всем покончить, то знай, что вены надо резать чуть ниже, — заявляет он однажды в пылу ссоры, уже после моей попытки самоубийства.

От подобных провокаций у меня «на загривке шерсть встает дыбом», его попытки выставить мои страхи в комичном свете рождают во мне желание его ударить, а призывы матери сохранять спокойствие меня возмущают, однако польза от них все-таки есть — я словно бы пробуждаюсь от тяжелого сна. В моем сознании горе и отчаяние сменяются сильнейшим гневом. Попытка покончить с собой, как я сейчас понимаю, означала, что я опустила руки. Я позволила оскорблениям отца себя уничтожить. И, что еще хуже, я чуть не позволила этому мерзавцу Да Крусу восторжествовать. Он бы несказанно обрадовался, узнав о смерти той, которая отправила его за решетку. Вопрос о суициде закрыт навсегда. Я довольна, что у меня ничего не вышло, и это был хороший урок: я поняла, насколько ранима. Когда Да Крус был в тюрьме, я чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя свободной, больше любила себя, строила тысячу планов на будущее. Я наивно полагала, что излечилась от страха перед ним. На самом же деле этот страх просто уснул. И одного осознания, что эта свинья вышла на свободу, оказалось достаточно, чтобы он пробудился. Теперь я понимаю, что этот страх надолго станет частью моей жизни. И мне придется с ним жить. Жить, и стараться, чтобы мои дни были как можно более счастливыми. Я должна быть счастлива вопреки этому страху, вопреки всему. Это будет мое настоящее сражение, и я одержу победу. Я так хочу. Ведь в противном случае победителем окажется он.

В будни, пока я на занятиях или с подружками и далеко от моего городка, все хорошо. Никто из обитателей Эшийёза не знает моего адреса в Туре, и я спокойна. Я хожу на лекции, провожу вечера с подругами. Я — компанейская девчонка, всегда готова пойти в клуб или устроить набег на магазины. Однако стоит мне вернуться в Эшийёз, как над моей головой снова будто повисает дамоклов меч, и приходится бороться со страхом. Обычно мне это неплохо удается. И я стараюсь крепиться — повторяю себе, что ничего не боюсь, что нельзя допускать, чтобы Мария или Мануэль влияли на мою жизнь. Когда я встречаюсь с женой Да Круса, она пронзает меня взглядом, но теперь я не опускаю голову. Временами я даже решаюсь зайти в ее булочную и выдерживаю ее взгляд, пока она меня обслуживает. Такая мелочь для меня — большая победа. Мне страшно, но я держусь молодцом. И вот однажды я говорю себе: когда я все-таки повстречаю Да Круса, мы еще посмотрим, кто кого! Я буду злой, агрессивной, быть может, даже попытаюсь унизить его перед прохожими. Или, наоборот, я вскину голову и буду смотреть на него свысока. Как это было бы здорово — облить его презрением! Он поймет тогда, что ему не удалось меня сломать… Я тысячу раз прокручиваю в голове сцену нашей встречи и всегда выхожу победительницей, потому что правда на моей стороне. Да Крусу запрещено ко мне приближаться. Если я увижу его, это будет означать, что он нарушил закон, и я смогу позвонить жандармам, втоптать его в грязь, отправить обратно в камеру…

Как все произошло на самом деле, мы скоро увидим.

Весной 2009-го мы приезжаем на ярмарку в соседний городок Пюизо. Каждый год в мае здесь совершается один и тот же ритуал: рынок пестрит яркими красками, всюду карусели и разноцветные гирлянды. Словом, самый обычный праздник, окутанный запахами хот-догов. Такое нельзя пропустить! В это воскресенье мы с Лоранс, кузиной, отправляемся на ярмарку. Мои родители и дядя тоже тут, но у них свои интересы. Весь день мы с Лоранс гуляем, перекусывая на ходу и болтая. Мы переходим от прилавка к прилавку в поисках хорошеньких безделушек стоимостью в один евро и прохладной кока-колы. Ближе к четырем дня мы решаем дать себе передышку. У дома, принадлежащего друзьям моего дяди, я встречаю тетю и нескольких приятелей моих родственников. Мы разговариваем, шутим. Я поглощена беседой, как вдруг — удар в самое сердце.

Впереди на улице — они. Мария идет под руку с мужчиной. Я не успеваю его рассмотреть, но догадываюсь в одно мгновение, кто это. Он набрал вес, на нем большие солнцезащитные очки, и все же это он — в трех метрах от меня. Мануэль Да Крус. Внезапно карусели испаряются, музыка умолкает, я уже не ощущаю ни аромата цветов, ни затхлого запаха пережженного жира, присущих празднику. Только его запах, его большие руки, воспоминания о лесе…

От страха у меня кровь леденеет в жилах.

Как я мечтала о реванше, о том, как выкрикну оскорбления, как опозорю его перед всеми! Я так хотела совладать со своим страхом, плюнуть на этого мерзавца, сказать ему, что мне теперь двадцать один год, и пришел мой черед сделать его жизнь адом! И вместо этого я моментально превращаюсь в ту маленькую девочку, какой была восемь лет назад. Мои ноги подгибаются, я падаю прямо перед крыльцом дома, и тете приходится занести меня внутрь и уложить на диван. Она испугана, она спрашивает, что случилось; я успеваю шепнуть ей пару бессвязных слов, а потом уношусь в ванную, где меня безудержно рвет. Все напрасно: огромный ком грязи по-прежнему стоит у меня в горле. Я не только не смогла посмотреть в лицо Да Крусу, я даже не могу исторгнуть его из себя вместе с рвотными массами.

К тому времени, когда я прихожу в себя и осмеливаюсь выйти из дома, Да Круса давно и след простыл. Сражение между нами так и не состоялось.

Моя мать, напротив, дала выход своим чувствам. Она встретила его на несколько минут раньше на рынке и обрушила на него целую тонну оскорблений. Перед десятками посетителей ярмарки она припомнила Да Крусу все, что он со мной сделал. Не моргнув глазом, рука в руке, Мануэль и Мария прошли через эту грозу, и все на них смотрели. Рассказ мамы об их публичном унижении придал мне сил. С той самой секунды, как я увидела моего насильника, я убеждена: он живет в Эшийёзе со своей женой. Как бы родители не клялись, что это неправда, я повторяю, словно заведенная, что он не имеет права жить так близко от меня и что я им больше не верю. Если Да Крус и вправду обосновался в столице, что он делает сегодня в пяти километрах от нашего дома, да еще под ручку с супругой? Что касается меня, день теперь безнадежно испорчен. Даже речи быть не может, чтобы я осталась ночевать у родителей, рядом с насильником. Я, не теряя времени, собираю вещи и возвращаюсь в Тур, где баррикадирую дверь своей студенческой квартирки. Зачем Да Крусу появляться в окрестностях Эшийёза, если не с целью отомстить мне? Почему органы правопорядка за ним не следят? Почему? В течение нескольких недель эти вопросы разъедают мне мозг, мешают сосредоточиться на чем бы то ни было. Я позорно проваливаю июньские экзамены, предстоящее лето не сулит мне ничего хорошего. Летние каникулы я провожу у родителей. По выходным сижу в доме, потому что боюсь повстречать его на улице. Я рассчитывала все два месяца в будние дни работать в одной аптеке, в нескольких километрах от Эшийёза. В июле я провожу там дни напролет, но это меня совсем не успокаивает: стоит звякнуть колокольчику над дверью, как я замираю в страхе, что сейчас войдет он. Через пару недель, как только я прихожу на работу, у меня начинается нервный тик, меня все время тошнит. Я увольняюсь раньше предусмотренного в контракте срока, чтобы отдохнуть и подготовиться к пересдаче экзаменов. Из прочитанного в учебниках я не запоминаю ничего — информация словно бы проходит мимо моего сознания. Приступы паники сменяются рыданиями. Это нужно прекратить! Совершенно измотанная, я отправляюсь на прием к своему доктору. В приемной, пока я жду, когда врач освободится, мое напряжение растет. Я не могу думать, не могу читать. Я испытываю только одно чувство — страх смерти. Перед глазами все время прокручивается моя последняя встреча с Да Крусом. Я вхожу в кабинет доктора и, услышав его вопрос: «Ну, как вы себя чувствуете?», даю выход своим эмоциям. Я начинаю кричать, из глаз потоком льются слезы, грудь сотрясает дрожь, которую невозможно унять. Захлебываясь слезами, я все-таки с трудом объясняю, что схожу с ума от страха, что Да Крус вернулся в наш городок, хотя ему это запрещено, а раз так, то он точно задумал меня убить… Внимательный доктор, дождавшись, когда поток слов иссякнет, прописывает мне кучу лекарств и берет в руку телефонную трубку. Он звонит в жандармерию. Там подтверждают, что Да Крус действительно снова живет в Эшийёзе, и теперь уже на законных основаниях.