Однажды в Бишкеке - Аркан Карив Страница 36

Влад (все-таки он, вероятно, вампир, заподозрилось мне) все оставил, как было, и штанишки, и шлепанцы, но жилетку заменил историческим френчем. Поймав мой взгляд, он пояснил: «В общении с принцем уместны элементы military».

Наташку я узнал только по рукам. Ведь руки — это первое, что я запоминаю в женщине. У Наташки хорошие руки, живые, интересные. Но ее лицо — нос, брови, губы — режуще блестело предметами магазина «все для шитья». «А волосы у тебя разве были рыжие?» — спросил я довольно мирно. «Отвянь, урод!» — пропела Наташка с той пэтэушной интонацией, из которой вырос в восьмидесятые так называемый «ма-а-сковский а-акцент».

Ресторан «Четыре сезона», в который мы были приглашены, начинается с детской игровой площадки, к которой прилагается живая няня в футболочке с обозначением имени собственного. Юппи повел себя отвратительно, начал ныть и канючить, чтобы его запустили в загончик поиграться с няней Гюльсары, но его, конечно же, никто не запустил. «Прощай, Гюльсары!» — сказал с тихой грустью Юппи, и мы вошли в патио ресторана, где нас ожидали принц и его свита.

Если бы я был грузинским художником, княжеским сыном, умирающим от чахотки в Париже Золотого века, я изобразил бы последнее декадентское веселье с друзьями в точности той картиной, которая предстала нашему взору в патио ресторана «Четыре сезона» в Бишкеке.

Молодые люди в открытых белых рубахах держали каждый по бокалу красного вина, а свободной рукой обнимали сидящих у них на коленях очень юных, но не очень худых нимф в черных платьях с разрезом и с лентами в волосах. Время от времени, обреченные и бесстрашные, они опускали бокалы на стол, чтобы воспользоваться серебряной трубочкой и снюхать с ее помощью с серебряного же подноса линию ослепительно белого порошка. На сцене бесподобная Татьяна Кабанова пела Вертинского: «Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка! Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы!»

— Нехилый такой корпоративчик! — оценила обстановку Наташка.

А я… А мне… Уставшему от лжи и пудры, мне с этими людьми очень быстро стало классно и легко. Я опишу их вам такими, какими они открылись мне в первый день знакомства, и это будет оправдано, поскольку, хотя в дальнейшем — а повествование ведь только начинается — характер и судьбы этих людей раскроются во всей полноте, — главное я углядел в них сразу. Кокаин, замечу, в редких и умеренных дозах прекрасно прочищает чакры и дает удивительные инсайты. Спросите у старого шарлатана Зигмунда!

Корейцы Сергей и Алексей Ким — двоюродные братья, телохранители принца. Сергей — старший, он встречал нас в аэропорту. Сергей приветлив, немногословен и, в общем, закрыт. Это потому, что он воин. А Алексей — боец. С бесконечным терпением он объяснял мне разницу между воином и бойцом тоном немного извиняющимся и усталым. Извиняющимся, потому что понимал, что его богам не слишком угодно, когда профанам разбазаривают сакральное; а усталым — потому что говорил о вещах, с рождения известных каждому корейцу.

— Если ты одинаково уверенно попадаешь из лука с пятидесяти метров в яблоко на голове ребенка, находишься ли ты на равнине или навис над краем пропасти, ты — воин. Понятно?

— Значит, воин не боится смерти и не боится убить, да?

— Нет. В смысле, разумеется, воин не боится смерти и не боится убить. Но заострять на этом внимание — все равно что выделять в человеке главными качествами умение ходить и брать предметы руками. Если воин начнет задумываться, боится он смерти или только побаивается, он перестанет быть воином.

— Круто! О чем же он тогда думает?

— Мартын, — Алексей положил мне руку на плечо. — Давай не будем пытаться заглянуть в мысли человека, посвятившего себя служению.

Я согласился. Мы сделали по дорожке, запив божественным «Шато о’Сарп».

— Ну хорошо, — спросил я еще. — А кто же такой боец?

— Честно? — улыбнулся Алексей. — Это просто человек, который умеет и любит драться.

— Ага, — не унимался я. — Тогда ты меня, конечно, извини, вопрос слегка хамский, но мне дико интересно: зачем принцу держать воина и бойца, если он может держать двух воинов, что, как мы понимаем, гораздо эффективнее?

— Нет ничего хамского в твоем вопросе, друг Мартын. Сергей выбрал для себя служение принцу. А я с принцем просто дружу. Когда мы окончили школу, оба, заметь, с золотой медалью, папа Аскар решил отправить Чингиза за границу — учиться и путешествовать. Чингиз настаивал, чтобы я поехал с ним. Папа Аскар сказал: нет! Не потому, что у него не хватило бы денег или ему было жалко потратить их на то, чтобы его сын не разлучался со своим лучшим другом. Папа Аскар сказал: «Настоящая дружба выдержит два года разлуки. За это время, Алексей, ты должен научиться защищать Чингиза. Он не просто твой друг, он принц».

— И ты отправился в монастырь Шаолинь?

— Шаолинь?.. Да нет. В разных я бывал местах, в разных..

— Ну а потом, через два года вы встретились с принцем?

— Да. Чингиз уже объездил в основном всю Европу. По Северной и Южной Америке мы путешествовали вместе. Послушай, Мартын. Девушку, которая не сводит с тебя глаз, зовут Клара. Мне кажется, она сейчас более достойна твоего внимания, чем мои ветеранские россказни.

У Клары глаза чуть навыкате. Она слегка переигрывает свою заинтересованность, а фальшь от шлюхи расстраивает меня не меньше, чем от просто женщины. Но жопа у нее что надо, и она ощущается приятной и успокаивающей тяжестью.

К нам подошел полицейский Аркаша. Запыхавшийся, пятна под мышками. Чего ему не сидится?

— Все о’кей, Мартын? Все путем? Винцо на уровне? Кокс не разбодяженный? Кларусик! Понежнее, тварь! В конце за деньгами найди меня.

Кто бы сомневался, что продюсером всего этого ивента был полицейский Аркаша. Молодца!

Праздник входил в ту чудесную предпоследнюю стадию, когда печаль наиболее светла, а от Вертинского наворачиваются слезы, которых не стесняется уже никто: ни пиарщики, ни шлюхи, ни бойцы, ни воины, ни сам принц. Татьяна пела: