Шантарам - Грегори Дэвид Робертс Страница 36

– Но почему?

– Понимаешь, когда к нему сядут люди, которые хотят ехать в популярное место, он постарается уговорить их поехать вместо этого в непопулярное. У него такой бизнес. Это бизнес, Лин.

– Это черт знает что, а не бизнес, – буркнул я.

– Ты должен снизойти к ним симпатией, Лин, к этим водителям. Если они повесят правильную табличку, никто не подойдет к ним поговорить за весь день, и им будет очень одиноко.

– Ну, теперь все понятно, – саркастически бросил я. – Мы болтаемся тут от автобуса к автобусу для того, чтобы водителям не было скучно.

– Я же знал, Лин, что ты поймешь. У тебя очень доброе сердце в твоем туловище.

Наконец мы выбрали один из автобусов – вроде бы, направлявшийся в популярное место. Водитель и его помощник расспрашивали всех входящих, куда они едут, и лишь после этого впускали их, позади сажая тех, чей пункт назначения был дальше, остальных ближе к водителю. Проход между сиденьями быстро заполнялся детьми, домашними животными и багажом, который складывался до высоты наших плеч. В конце концов людям пришлось тесниться по трое на скамейках, предназначенных для двоих.

Я сидел у прохода и активно участвовал в воздушной транспортировке грузов поверх загроможденного прохода, передавая спереди назад все, что ехало далеко, – от багажа до детей. Молодой крестьянин, собравшийся было передать мне свои вещи, заколебался, увидев мои серые глаза, но когда я улыбнулся ему и покачал головой из стороны в сторону, он ухмыльнулся в ответ и доверил мне свой скарб. Вскоре все окружающие улыбались мне и качали головами, и я в ответ мотал и крутил своей, пока автобус не тронулся.

Объявление над головой водителя, написанное большими красными буквами на английском и маратхи, извещало всех, что в автобусе категорчески запрещается перевозить больше сорока восьми пассажиров. Но никого, похоже, не беспокоило, что в салон набилось человек семьдесят с двумя или тремя тоннами багажа. Старый «Бедфорд» тяжело покачивался на изношенных рессорах, как буксир в штормовую погоду. Его пол, потолок и стены угрожающе скрипели и стонали, а тормоза взвизгивали всякий раз, когда на них нажимала нога водителя. Тем не менее, выехав за город, он ухитрился увеличить скорость до восьмидесяти-девяноста километров в час. Дорога была узкая, с одной стороны она переходила в крутой откос, с другой постоянно попадались бредущие навстречу нам группы людей и животные; водитель же лихо кидал наш перегруженный ковчег в головокружительную атаку на каждый поворот. Понятно, что скучать по пути было некогда, не говоря уже о том, чтобы соснуть.

За три часа этой рискованной гонки мы взобрались на гребень горного кряжа, за которым простиралось обширное плато, часть Деканского плоскогорья, и спустились с другой стороны в плодородную долину. Возблагодарив бога за то, что он сохранил нам жизнь, и в полной мере оценив этот хрупкий дар, мы с Прабакером высадились возле какого-то потрепанного флажка, свисавшего с чахлого деревца. Место было глухое, пыльное и заброшенное. Но не прошло и часа, как появился другой автобус.

– Гора каун хайн? – поинтересовался водитель, когда мы вскарабкались на подножку. – Что это за белый?

– Maза митра ахей, – отвечал Прабакер, тщетно пытаясь скрыть свою гордость под напускным безразличием. – Это мой друг.

Разговор происходил на маратхи, языке штата Махараштра, столицей которого является Бомбей. В тот момент я немногое понял из этого разговора, но в течение следующих месяцев, проведенных в деревне, я так часто слышал те же самые вопросы и ответы, что выучил большинство их наизусть.

– Что он тут делает?

– Он едет ко мне в гости.

– Откуда он?

– Из Новой Зеландии.

– Из Новой Зеландии?

– Да. Это в Европе, – пояснил Прабакер.

– В этой Новой Зеландии много денег?

– Да, полно. Они там купаются в золоте.

– Он говорит на маратхи?

– Нет.

– А на хинди?

– Тоже нет. Только на английском.

– Только на английском?

– Да.

– Почему?

– В его стране не говорят на хинди.

– Они не умеют говорить на хинди?

– Нет.

– Ни на хинди, ни на маратхи?

– Нет. Только на английском.

– Господи помилуй! Вот идиоты несчастные.

– Да.

– Сколько ему лет?

– Тридцать.

– А выглядит старше.

– Они все так выглядят. Все европейцы на вид старше и сердитее, чем на самом деле. У белых всегда так.

– Он женат?

– Нет.

– Тридцать лет, и не женат? Что с ним такое?

– Он из Европы. Там многие женятся только в старости.

– Вот ненормальные.

– Да.

– А какая у него профессия?

– Он учитель.

– Учитель – это хорошо.

– Да.

– У него есть родители?

– Да.

– А где они?

– На его родине. В Новой Зеландии.

– А почему он не с ними?

– Он путешествует. Знакомится с миром.

– Зачем?

– Все европейцы так делают. Они немного работают, а потом немного ездят в одиночестве, без семьи, пока не состарятся. А тогда они женятся и становятся очень серьезными.

– Вот ненормальные.

– Да.

– Ему, наверно, одиноко без мамы с папой, без жены и детей.

– Да. Но европейцев это не огорчает. Они привыкли быть одинокими.

– Он большой и сильный.

– Да.

– Очень сильный.

– Да.

– Корми его как следует и не забывай давать побольше молока.

– Да.

– Буйволова молока.

– Ну да.

– И следи, чтобы он не научился каким-нибудь нехорошим словам. Не учи его ругательствам. Вокруг полно долбаных засранцев, которые захотят научить его всякому дерьму. Не давай ему водиться с этими долбоебами.

– Не дам.

– И не позволяй никому обмануть его. Он на вид не очень-то смышленый. Присматривай за ним.

– Он умнее, чем кажется, но я все равно буду присматривать за ним.

Никого из пассажиров не волновало, что водитель, вместо того, чтобы продолжить путь, вот уже минут десять болтает с Прабакером. Возможно, потому, что они говорили громко, и все до одного в автобусе могли их слышать. Мало того, водитель и по пути старался поставить всех встречных в известность о необычном пассажире. Завидев на дороге пешехода, он гудком привлекал его внимание и указывал ему пальцем на эту диковину, а затем замедлял ход, чтобы человек мог ее разглядеть и полностью удовлетворить свое любопытство.