Исповедь пофигиста - Александр Тавровский Страница 36

С этим сенокосом надо было давно кончать. А как кончишь, если, как раб, должен отрабатывать бабки? Но я к этому привычный, потому что всю жизнь, перед тем как что-то заработаю, уже до хрена всем должен.

А когда труд не в радость, особенно хочется поразвлечься. Был на покосе один мужичок, заядлый охотник. Привез из города двадцативосьмимиллиметровую вертикалку. А я тоже полюбил охоту.

— Давай, — говорю, — проверим твой самопал.

Отошли мы от дерева шагов на восемьдесят. Он долбанул, дробь кучно пошла — все дела.

Пошли на охоту, на выдру. Тот, кто видел выдру только в виде воротника на какой-нибудь старой мадаме, тот не знает, что это за умная зверюга. Та, конечно, что на мадаме, — дура-дурой. Но я не об этой, я о той, что в воде плескается. Охотиться на нее нужно ночью, с берега и, конечно, благословясь.

Нет, ты сначала найди ее берлогу и с берега тихо понаблюдай. Это красота! Лас-Вегас, в натуре! При свете луны плывет по реке этакий светящийся треугольнике и во главе угла она, выдра. Плывет, думает о своем и начхать ей, что ты уже совсем замерз, ее поджидая. Ее и после смерти люди вдоль шерсти гладить будут, а тебя, выродка, и при жизни — только против шерсти, да еще так, чтоб выдрать клок побольше.

Но вот она проплывает мимо, и ты забудь, что ты последний на земле-матери придурок, а бей прямо в этот светящийся кончик треугольника. Она — чик! — и останавливается. И все. Подплываешь и забираешь. Она не тонет, потому что тонкая, худая… или жирная, и мех жесткий, как у енота, а иглы, как у дикобраза. Она ведь крыса, ее голыми руками не возьмешь.

У нас тут же на берегу палатки стоят. Когда все заснули, я говорю:

— Сегодня луна справа. Давай переплывем на тот берег и там будем ждать. Она поплывет с той стороны, как всякая умная тварь, мы ее и грохнем.

Давай! Переплыли, бачим: плывет, волны в стороны гонит. Ну, радуемся, плывет, дура, старушка милая, плыви, как ты плывешь. Счас долбанем и превратим существо в вещество.

Мужик — чмяк-чмяк — два выстрела, четко в кончик. Я на лодку — и вперед, шкуру спасать. Да не свою, блин, выдрину. А лодка одноместная, не весла, а лопасти, ими только щи хлебать. Надувная лодка, детская, с подушкой под жопу. Подплываю… Где? Я дальше. Опять же где? Течением, видно, снесло покойницу. Всяк хочет на своем месте похороненным быть и спасти свою шкуру даже ценой собственной жизни. Гляжу: плавает!

— Есть! — кричу. — Все круто! Образцово-показательно!

Я выхватываю выдру из воды. Темнота совсем черная, что-то рядом булькает. Я — раз! — эту выдру: шерсть мягкая-мягкая. Когда она испортиться успела? Только убили. Но, как экстрасенс, чувствую, что выдра какая-то очень маленькая и густая. Ладно, на берегу разберемся. Может, она чем-то притворилась от страха.

Я на берегу:

— Спички есть?

Глянули на выдру, и у нас копчики отпали: это… не выдра, а собака бригадира! Хрен знает, зачем она пошла плавать ночью. Может, когда-то выдрой была, в прошлой жизни?

— Ты что, — рычу на мужика-охотника, — убийца! Не видел, кого бьешь? Нам за эту дворняжку по пятнадцать суток бригадир влупит прямо тут же, на покосе, или убьет сразу.

Дворняжка-то она дворняжка, а слушалась бригадира с полуслова, с полувздоха и сторожила его и от ондатры, и от всякого зверя, и даже от комаров, то есть гавкала не переставая.

— Догавкалась, — говорю и хочу снять шапку. — Мы ее здесь похороним, без церемоний, а то узнает бригадир… Лодка-то только у нас есть.

Мы эту жертву очень торжественно похоронили. Утром бригадир перво-наперво:

— Где пес? Пес где?!

Он так расстроился, так разбегался, что мой мужик мне заладил:

— Давай ему скажем, пусть на могилу сходит, простится.

— Скажи! А он нас за наше же добро расстреляет, плыть заставит, как выдру, и будет при свете луны охотиться. Сам потерял, сам пусть и ищет.

После сенокоса я получил пятьдесят рублей и талончик на фен. Натягиваешь на голову целлофан и сушишь волосы, как эти… токсикоманы.

На хрен он мне? Я унты хочу натуральные за сто четыре рубля. Но у бати денег не выпросишь, он же думает, что я после сенокоса при больших бабках.