Советы пана Куки - Радек Кнапп Страница 36

— Господи! Сделай немедленно ящик потише. Это Вальдемар! — крикнула она отцу.

Телевизор тотчас умолк.

— Вальдемар, наконец-то! Почему ты так долго не звонил?

— Прости, мама. У меня были важные дела.

— Что может быть важнее звонка домой? Ты как сквозь землю провалился. О чем ты думал?

— А открытка, которую я послал? С собором Святого Стефана? Вы ее получили?

— Получили. Но там было написано только, что ты ехал вместе с каким-то оркестром и что таможенники были с тобой очень милы. Это все сказки для дедушки, светлая ему память. Почему у тебя такой сиплый голос? Ты не заболел?

— Связь такая, мама. Телефон.

— А ты не обманываешь, Зайчик?

— Мама, я считал, что с Зайчиком покончено, мне уже восемнадцать.

— Прости. Ну расскажи, наконец, как у тебя дела.

— Прекрасно. Я теперь стал настоящим знатоком Вены. Раз в неделю хожу пешком в центр, чтобы выпить в кафе чашечку меланжа. Познакомился с очень милыми людьми. Один работает в Опере. Каждый раз, когда я оказываюсь поблизости, мы болтаем о музыке. Недавно переехал из общежития на квартиру, там условия лучше.

— У меня прямо камень с души свалился. Зайчик. А как тебе австрийцы? Мы ведь знаем про них только, что они хорошо катаются на горных лыжах.

— Они невероятно дружелюбны и предупредительны. Жители Вены, к примеру, любят свой город не меньше, чем пани Мирска любила пана Мирского.

— Не слишком ли мрачное сравнение? Ведь в результате пани Мирска повесилась из-за своего мужа.

— Жителям Вены такое сравнение пришлось бы по душе. Они обожают все мрачное и зловещее.

— Странно. Другой народ, другие нравы, как говорит твой отец. А как у тебя с деньгами? Нашел работу?

— Давно! И теперь регулярно зарабатываю.

— Так и должно быть, когда работаешь, Зайчик. Наверное, тебе помогли земляки?

— О да. Иначе ничего бы не вышло.

— Ну да, мы ведь такой народ, привыкли держаться вместе. А в наше время подобная сплоченность встречается все реже, к сожалению. Приятно сознавать, что всегда можно обратиться к соотечественнику, и он тебе поможет, правда?

— Я бы не смог сказать лучше, мама.

— Что за работа?

— Продаю игрушки. Стою за прилавком, сижу за кассой. Иногда приходится еще что-нибудь делать. Ты не поверишь, мама, игрушки здесь просто фантастические. Их водяные пистолеты больше похожи на настоящее оружие, чем те, которыми вооружены наши полицейские. С таким пистолетом можно ограбить банк, никто и не заподозрит, что он не настоящий.

— К чему ты ведешь, Зайчик?

— К тому, что работа интересная. О лучшем и мечтать невозможно, большинство моих покупателей — дети. Правда, они покупают слишком много пистолетов, но думаю, это из-за того, что повсюду воюют.

— Дети легче всего поддаются влиянию. Когда ты был маленьким, у тебя не было ни одного пистолета. Мы за этим строго следили. Да, кстати, пан Кука будет рад слышать, что у тебя все хорошо. Он очень переживал, говорил, что ты вряд ли найдешь работу.

— Что я слышу?! Вы вдруг стали разговаривать с паном Кукой?

— Он вовсе не так ужасен, как я думала. Хотя у него почти нет зубов. Но если бы он улыбался пореже, то был бы очень мил. Он мне сказал, что восхищается моим мужеством. Сам бы он никогда не решился отпустить сына в такую даль.

— У него же нет сына.

— Такие люди, как он, думают обобщенно. Знаешь, он на удивление хорошо к тебе относится. Постоянно спрашивает о тебе и, кстати, просил при случае поинтересоваться, как там его талисман, сыграл ли свою роль? Ты понимаешь, о чем он?

— Очень даже.

— Это сарказм или мне послышалось? Знаешь, сарказм — не всегда признак зрелости. Подожди, Вальдемар, твой отец вырывает у меня трубку, хочет тебя о чем-то спросить. Я прощаюсь, а то дело дойдет до рукоприкладства. Мы ждем тебя, Зайчик. Береги себя.

Трубку взял отец. И тут же выпалил шепотом:

— Что ты наговорил маме? Она ушла на кухню, по-моему, у нее покраснели глаза.

— Слишком много смеялась.

— Она стала такой чувствительной после твоего отъезда. Две недели почти не спала. Доктор Килински даже прописал ей валиум.

— Что? Опять вы пригласили этого идиота? Забыли, как он хотел вырезать мне миндалины, утверждая, что это опухоль?!

— Ну не совсем так, — отец испустил глубокий вздох, его было слышно даже в Вене. — Скажи, ты ничего не забыл? Какой сегодня день?

— Вторник, двадцать восьмое. А что?

— Тебе это ни о чем не говорит?

— Вроде нет.

— До твоего возвращения осталась неделя.

— Да ну?

— Что-то не слышу радости в голосе. Похоже, ты об этом забыл.

— Честно говоря, да. Слишком много всего приходится держать в голове. А время летит очень быстро.

— Вот бы и у нас так. Но, к сожалению, твой отъезд заставил нас с матерью многое переосмыслить. Мы вдруг поняли, какое мы старичье.

— Что за бред! Кто вам это сказал? Пан Кука? Спросите его лучше, как на Западе живут люди вашего возраста. Услышите много интересного.

— Похоже, у тебя масса впечатлений.

— Ты и представить не можешь, сколько. Вот вернусь, и такого тебе расскажу! Оказывается, не все то золото, что блестит. И здесь тоже.

— Рад слышать. Тебе что-нибудь нужно, мой мальчик? Мы можем еще успеть прислать тебе посылку.

— Не нужно. У меня все есть.

Автомат запищал. Я посмотрел на табло. Деньги на исходе.

— Папа, пора заканчивать, деньги кончаются. Эти западные автоматы предупреждают заранее.

— Вальдемар, пришли матери еще одну открытку. Ту, первую, она сразу же повесила на кухонный шкаф. И не волнуйся, пана Куку мы любим вовсе не так сильно, как расписала мать. По-моему, он мошенник.

— О нем мне тоже есть что рассказать. У тебя глаза на лоб полезут. Как у североамериканского бобра.

Отец засмеялся.

На табло замигал ноль.

— Скажи маме, что я обязательно вернусь, как обещал. Хотя бы для того, чтобы еще раз обсудить с доктором Килински свои миндалины.

Тут связь прервалась. Некоторое время я тупо смотрел на экран и вдруг осознал, что проговорил сто пятьдесят шиллингов. Половину дневной зарплаты. Но я бы не пожалел и большей суммы. Ужасно приятно снова услышать своих стариков.

21

После разговора с родителями я вдруг ощутил, как мало у меня осталось времени. А ведь нужно еще раз встретиться с Ириной. С того похода в музей я все думал о предстоящей встрече, прикидывал, как бы достичь заветной цели. Но едва наметилась стратегия, обещавшая успех, произошла одна вещь, которая спутала все мои планы и вообще могла иметь весьма неприятные последствия, более неприятные даже, чем история с бассейном. И Ирина была в этом тоже косвенным образом замешана. Если бы в тот день она не позвонила Бернштейну, и он не ушел бы раньше времени из магазина, все было бы по-другому.