Убийственная реклама, или Тайна работодателя - Юлия Бакирова Страница 35

— Вот это зря, это не по дружески, Полина Борисовна. Этот жест может только разрушить наши отношения: мои, ваши, Анатоля. А вдруг с ним произойдет что-то жуткое…

Услышав эти слова, Полина испугалась еще сильнее. Она ощутила, как дрожат кончики пальцев.

— Смотри, как ты меня заводишь, какой у меня! — приближаясь к ней, будто косолапый медведь, говорил Олег Викторович, тыча пальцем в оттопыренный гульфик брюк.

Она откинула голову назад. Капли с волос упали на линолеум слезами. Полина попятилась к холодильнику и поскользнулась. Ударилась спиной. Горшок с фиалкой покачнулся и рухнул вниз, едва не задев ее плечо. Рука мужчины с силой сжала ее запястье.

— Не падайте, не хватало еще, чтобы вы убились, — промурлыкал он, но голос его был жесток и холоден.

Он зажимал ее. Женщина ударилась локтем о холодильник, и на ее глазах выступили слезы.

— Господом Богом молю, уйдите! — прошептала она, выдергивая руку из его хватки.

Олег Викторович ушел, собрав все сладости в пакет. Ушел, не говоря ни слова, только зло скалился, поглядывая время от времени то на нее, то вниз, на все еще торчащий гульфик. Она не проводила его. Сползла вниз, прислонясь спиной к холодильнику, и села на корточки. Слышала, как он обувается, ощущала запах дезодоранта. Ее пальцы, пачкаясь, возились в земле, рассыпавшейся по полу. Фиалка погибла. Олег Викторович вышел из квартиры, хлопнув дверью. Ей были слышны удаляющиеся шаги в подъезде. Полина, не задумываясь, запустила грязные пальцы во влажные волосы. Поднявшись, она прошла в душ, чуть не проколов по пути ступню об осколок горшка. Вода из рассекателя смывала грязь с волос, с рук, из души…

Сидя на стуле, сжимая в руках кружку остывшего чая, Полина плакала. Она вспомнила, и ей стало легче. Женщина подошла к раковине, умылась. В дверь позвонили.

Это вернулся Толик. Он не заметил, что у Полины покрасневшие глаза. Он был взбудоражен. Его расследование продвинулось вперед, о чем он хотел рассказать сильнее, чем хотел есть.

5

— Сергей был веселым парнем. Он даже писал статьи в юмористические газеты и журналы. А придуманные им сразу после института рекламы были реальными гэгами, — рассказывал Толя, уплетая рыбу. — Он даже тему однополой любви использовал, а у нас это до сих пор плохо проходит. Несмотря на это, с его подачи женские колготки рекламировали, надев на мужика. А несколько лет назад фирмой была запущена рекламная кампания престижной марки женских духов и косметики. Банеры с рекламой висели во многих городах страны. Изображение на них было поделено на две части. В одном квадрате красотка, в другом — мужчина, из которого эту красавицу сделали при помощи продвигаемой косметики.

— Я, помню, даже купила себе их помаду. Не очень хорошего качества оказалась, — вставила Полина, с улыбкой внимавшая словам Толика.

— Это была его последняя работа мирного плана, — отправляя в рот золотистую картошку, продолжал Толя. — Потом пошла социалка против войны в Чечне, против агрессии США в Афганистане, против распространения оружия массового поражения. Он делал плакаты, нацеленные на снижение межнациональной розни. На одном из проектов было фото с вооруженным мужчиной, наставившим автомат на стоящего перед ним на коленях ребенка. Надпись: «Вы можете оказаться на его месте».

— На чьем месте? — уточнила Полина.

— Видимо, на месте ребенка, — ответил дизайнер, собирая корочкой поджаренного хлеба сметану с морковкой.

— А может, на месте убийцы?

— Действительно. Я тоже так подумал. Странное немногословие. Вообще, многие последние работы Сергея были странными и недосказанными. Их можно было трактовать по-разному. Может, он, как художник, хотел побудить людей сомневаться и выбирать путь самостоятельно?

— А разве реклама, направленная на побуждение к каким-либо действиям, не должна быть конкретной? — наливая себе и Толе чай, спросила женщина.

— Но ведь это социальная реклама. Она не товар продает, а идею.

— А что ты еще узнал о нем?

Толик задумался, посмотрев на потолок, потом в стену, на которой весели ящики с кухонной утварью и крупами. Его губы беззвучно шевелились. Потом взгляд прояснился, и Толя заговорил:

— Два-три месяца до нервного срыва он большую часть времени просиживал на работе. При этом у окружающих возникало ощущение, что делает это Сергей из-под палки. Он, вообще, возмущался, что социальная реклама не его конек, а потом вдруг раз, и, стало казаться, что кроме как ею, он никогда ничем не занимался. Еще у него появились деньги. Он и раньше не бедствовал, а тут вообще стал покупать всякие дорогостоящие безделушки, одеваться в бутиках, за границу все собирался, только работу оставлять не хотел…

— Трудоголик, — вздохнула Полина, сметая тряпкой крошки со стола в ладонь.

Ужин был окончен. Толе оставалось допить чай.

— На трудоголика не похож. Его друг сказал, что Сергей стал фанатиком. Он стремился создать макет такой силы внушения, какого еще не было. Одной работе он мог посвящать уйму времени. Днями просиживал, иногда с красками. Как художник, ищущий совершенства…

— В нашем несовершенном мире, — зевнула она. — Откуда ты все это узнал?

— Я рассказывал про одного из охранников нашей высотки? — спросил Толик, встав, подойдя к раковине, сполоснув чашку.

— Не помню, — ответила женщина, вставая со стула.

— Я познакомился с Петром Алексеевичем. Он охраняет высотку уже лет пять. Так вот сегодня его дежурство. Я уговорил рассказать мне побольше о Сергее, а он переадресовал меня к своему сыну. Я говорил, что Сергей гей?

— Нет, — удивилась Полина, подойдя к нему, стоящему около раковины. Она положила руки ему на плечи.

— Да, он гей. С сыном Петра Алексеевича они были, так сказать, друзья-подружки.

— Пойдем в зал, телевизор включим, и ты мне все расскажешь, — предложила она, взяв его за руку, потянув прочь из кухни.

— Пойдем, — шлепнув ее по попе, улыбнулся парень.

Она, игриво повиляв бедрами, спросила:

— Мальчик хочет пошалить?

Он обнял ее за плечи, поцеловал в шею. Они стояли в темном коридоре, соединяющем комнаты и прихожую. Слабый рассеянный свет с улицы проникал сюда через открытую дверь, ведущую в зал. Толя второй раз прикоснулся к ее шее, она вздрогнула, ощутив, как устала.

— Сделаешь мне массаж? — попросила она.

— Пойдем, — подталкивая ее вперед в комнату, согласился Толя.

Они вошли в зал, уселись на диван. Полина нашла пульт и включила телевизор. Потом она легла на живот, погрузившись в мягкость темно-синего, а в полумраке кажущегося черным дивана. Толя присел над ее поясницей, напряг ноги, оставаясь чуть на весу. Она поерзала. Парень растер ладони одна о другую, чтобы кожа стала теплой, потом потер ее плечи, стал нежно массировать. Подушечками пальцев он ощущал, как напряжены мышцы женщины.