Теннис на футбольном поле. Молдавский навес, английский удар - Тони Хоукс Страница 35

– Orheiul Vecchi, va rog, – сказал я, как смог, по-румынски.

Женщина покачала головой. Я повторил. Она снова покачала головой. Что она хочет сказать? Что Старый Орхей не существует? Что я должен смириться? Я попробовал еще разок.

– Orcheiul Vecchi, va rog.

В этот раз она показала куда-то в сторону. Бесполезно. Мне не нужно направление. Мне нужен билет. Я молча стоял перед кассой, а женщина произнесла что-то по-румынски, чего я не понял. Сообразив, что перед ней иностранец, она повторила то же самое, громче и быстрее. Я кивнул, развернулся и побрел в сторону, решив, что просто не понравился этой женщине и что, возможно, мне больше повезет в пятнадцатой кассе.

Не знаю, может, в этой стране абсолютно иные правила стояния в очередях, но я определенно не мог их понять. Мне очень не нравилось правило, которое можно сформулировать так: когда подходит очередь англичанина, огибайте его справа и отпихивайте левой рукой.

Все десять минут, в течение которых я был соблазнительно близок к тому, чтобы меня обслужили, я смотрел на кассиршу в будке и успокаивал себя тем, что, хоть мне это и начинало порядком надоедать, я никогда не буду выглядеть таким злобным, как она. На фотографии с именем, приклеенной к окошку, она выглядела ужасно, но, честно говоря, фото ей льстило. Ее звали Лолита Левченко. Лолита – имя, которое вызывало в мыслях образ чувственной юной красоты. Вызывало до сих пор. Здешняя жирная Лолита средних лет, чтоб ее, дождалась момента, когда я соберусь упомянуть место своего назначения, и решила позвонить. Думаю, звонила она вовсе не агенту по поводу съемок для модельного агентства в Сан-Тропе.

– Orheiul Vecchi, va rog, – сказал я, когда она наконец занялась делом и закончила общаться с парнем; который влез передо мной.

– Casa patruzece, – сказала она, махнув куда-то вдаль.

Ага! Это я понял. Это означало, что мне требовалась сороковая касса. Почему именно она, выяснить я не сумел, но, судя по энергичным жестам маленьких толстых пальцев, сороковая касса была где-то в соседнем здании.

Я пошел туда, куда указал палец кассирши, и очутился на улице, точнее на многолюдном рынке, по которому люди бродили с курами и другими птицами и животными, зажатыми под мышками или засунутыми в сумки. Предположив, что это не сороковая касса, я вернулся на вокзал. Однако после четырех кругов по зданию удача так и не улыбнулась, поэтому я снова вышел наружу, где один парень тут же попытался продать мне живую индюшку. Я отклонил предложение, отчасти потому, что вообще-то мне требовался билет в Старый Орхей, а не индюшка, а отчасти потому, что только полный идиот купит первую попавшуюся индюшку. (И вообще, мудрый покупатель, до того как направиться в сторону ближайшего рынка, сперва проштудирует журнал «Индюшка-ревю».)

Рынок изобиловал людьми, и на миг-другой меня взбодрила эта безостановочная суета. Казалось, здесь можно купить все на свете – одежду, электротовары, инструменты, кухонные принадлежности, живых животных, рыбу и даже лекарства. Несколько дней назад Юлиан сказал, что большая часть лекарств на прилавках пожертвована правительству иностранными благотворительными организациями, но оказалась выставленной на продажу из-за царящей в стране коррупции. Бедняки, роившиеся вокруг, вынуждены были платить за безвозмездные дары их стране, и в результате кому-то из них приходилось продавать индюшек, чтобы приобрести здоровье для семьи.

Поток клиентов принес меня к одноэтажной кособокой постройке, я поднял взгляд и увидел над стеклянными окошками цифры 40–44. Ага! Касса номер сорок здесь. Мудрые компетентные органы, очевидно, считали, что продажа билетов в случайных местах сделает жизнь путешественника гораздо интереснее, чем если продавать все в каком-нибудь привычном месте, вроде автовокзала.

Я встал в очередь, смирившись с неизбежным отсутствием уважения к себе со стороны местных жителей, и всего через двадцать минут уже общался с женщиной, которая не послала меня прочь при одном упоминании Старого Орхея. Она даже немного говорила по-английски и нарисовала примитивную карту, объяснив, что мне придется ехать на двух автобусах, сесть на тот, который идет до Орхея, и там, где дорога поворачивает к Иванче, пересесть на другой. Если я сойду в нужном месте, этот второй автобус доставит меня в пункт назначения. Звучало сложновато, но, несомненно, тот, кто только что успешно нашел сороковую кассу, в состоянии с этим справиться.

Я показал карту, нарисованную кассиршей, водителю, и он издал множество приятных звуков, которые, похоже, означали, что это правильный автобус. Девушка, которая заходила в салон следом за мной, также кивнула в подтверждение. Отлично. Я отправляюсь в путь, и на это ушло чуть больше полутора часов. Все места были заняты, поэтому я прошел в глубь салона, где было достаточно просторно, чтобы стоять. Я облокотился о бортик у запасного колеса, которое находилось под задним окном, и приготовился смотреть на уплывающий вдаль город. Девушка, которая зашла после меня, встала рядом и одарила меня милейшей улыбкой, обнажив несколько ужасно запущенных зубов. Она, вероятно, немного удивилась, увидев иностранца, путешествующего в одиночку на автобусе. Те редкие представители Запада, которые приезжали в эту страну, старались не пользоваться общественным транспортом, так как их предупреждали, что разбитые автобусы почти всегда переполнены, особенно в субботу утром. Хотя все было не так уж плохо – пусть сиденья не досталось, зато вокруг было достаточно свободного пространства, а автобусы я видел и похуже.

Двадцать минут спустя мы все еще стояли на автовокзале, но людей в автобусе стало в два раза больше. Водитель втиснул в автобус безумное количество народа, масса которого теперь расплющивала меня по заднему окну. Пожелай я развернуться, это было физически невозможно. Я оказался в западне. Я хотел выйти, но не мог. Мои причиндалы прижали к запасному колесу, так что в штанах все встопорщилось, и стороннему наблюдателю могло показаться, что он видит перед собой сексуального маньяка. Девушку с запущенными зубами буквально вдавили в меня, но это не помешало ей снова мило мне улыбнуться. Боюсь, я не мог ответить ей тем же. Мне было слегка неудобно. Мое состояние слишком напоминало сексуальный акт с колесом. Причем на людях.

Когда водитель наконец убедился, что автобус полон и что он единственный, кто по-прежнему может позволить себе роскошь пошевелиться, мы отъехали. Поездка была не слишком приятной. (Нечасто езда на колесах, впрочем, бывает приятной.) Через полчаса, как раз тогда, когда чрезвычайное неудобство моего положения начало причинять боль, а трение тела о колесо угрожало расплавить резину, мы остановились в небольшой деревеньке под названием Драсличень, где сошли довольно много пассажиров. Я снова обрел способность дышать и понял, что вспотел. А ведь было начало ноября. Как же страдают местные жители в этих поездках в разгар лета?

Когда мы двинулись дальше по ухабистой дороге, в основном, скучной и ничем не примечательной, я твердо решил отказаться от первоначального плана. И речи нет о том, чтобы выйти из автобуса и сразу же сесть на другой. Я не собирался в здравом уме подписываться на новую пытку. Этот автобус шел в Орхей, не в Старый Орхей, но, насколько я знал, для дневной экскурсии и просто Орхей – неплохой вариант. На карте он выглядел довольно большим городом, в котором должно найтись что-нибудь интересное. Поброжу, пообедаю немногим позже обычного, выпью пива и уеду. Единственным автобусом, на который я был готов сесть, виделся тот, что отвезет меня домой.