Мэбэт - Александр Григоренко Страница 35

Согласие редкий гость средь людей, но и в небесах нет мира.

Пока стоял Мэбэт против мертвого войска, Нум, бог Верхнего неба, бог, созерцающий все времена, не имеющий облика и окруженный Совершенными промолвил вдруг:

— Где Мэбэт?

Так вскрылось преступление Матери, завладевшей яркой тенью человека, до того как высшим богом была написана его судьба.

Эхом отдалось в небесах:

— Где Мэбэт… Где Мэбэт… Где Мэбэт…

Голос бога падал вниз и небожители отвечали:

— Нет Мэбэта…

— Нет Мэбэта…

— Нет Мэбэта…

Их голоса поднимались и были услышаны. Не на земле искал Нум пропавшего человека — он совсем не видел людей, ибо око его не унижалось до созерцания среднего мира. Разум бога говорил ему о том, что здесь, в небесах должен быть человек, которому предназначено имя Мэбэт и высокая участь — та, которая приводит человека в сонм Совершенных.

Нум спросил бога, который под ним.

— На твоем небе, Ульген, должна быть яркая тень — есть ли она?

Тут вспомнил бог о своем уговоре с Матерью, устрашился, и солгал, чтобы оттянуть время.

— Давно не было ярких теней — только серые. Но сейчас посмотрю, может, появилась хоть одна — сказал он, а сам вихрем спустился на пограничье миров, где была Мать.

— Нум спрашивает о Мэбэте, — сказал он, — о той тени, что ты забрала у меня? Что мне ответить ему?

Мать слышала голос безликого бога. Перед Ульгеном она стала невинно-прозрачной, волновалась тихо, не показывая облика.

— Я выпускаю в мир тени, которые даешь мне ты. Ты дал мне тень — я родила человека. Чего же еще хочешь от меня?

— Ты сама просила меня дать тебе эту тень. Я говорил тебе, что она яркая, судьба ее не написана еще, и высшие будут гневаться… Но ты умоляла меня.

— Умоляла? Зачем мне умолять об одной тени, когда от восхода до заката они сонмами идут через меня в мир и обратно?

Ровным тяжелым гневом прогремел Ульген — Мать клонилась к предательству.

— Пусть Безликий покарает меня, и я окажусь среди духов преисподней, но и тебе добра не будет.

— Не грози мне, — сказала вода.

— Ты ошибаешься, думая что, когда обрушится его гнев, сможешь прикрыться слабостью и неразумием женщины. Второй раз он тебя не простит. Помни об этом.

Мать потемнела и замерла. Ульген пробудил в ней недобрую память.

Давно, еще в пору сотворения мира, она была женой бога одного из высших небес, но прельстилась Подземным Царем. Когда вскрылась измена, Мать мольбами и стонами вымаливала у мужа снисхождения. Если бы ревность небесного супруга оказалась сильнее, то быть бы ей в преисподней. Но Мать добилась своего, и в виде милости ее поместили на границе миров. Бездна времен прошла, и многое становилось иным в небесах и на земле, в пространствах, где живое и мертвое, но Мать так и не вернулась к небожителям. Она понимала, что путь ей только вниз.

И все же она была из числа богов, поэтому скрывала страх гордой речью.

— Да, — сказала Мать, — Мэбэт был моей прихотью и теперь прихоть моя сыта. Какое мне дело до его высокой судьбы?

Но Ульген все же видел страх, а не гордость, и теперь уже не скрывал своего гнева.

— Понимаешь ли ты, что такое яркие тени? Этих теней малое число. Настолько малое, что даже Безликий знает их имена.

— Я знаю, — отвечала Мать. — Не собираешься ли ты учить меня небесным законам?

— Яркими тенями воля высших богов приходит в мир людей, они суть орудия божии. Нам неизвестен замысел высших, но если ты хочешь встать на их пути, то прибереги свою гордость для преисподней.

Ничего не ответила Мать — она видела правду в угрозе Ульгена.

— Вижу, разум возвращается к тебе, — сказал небесный бог почти спокойно, и спросил. — Где Мэбэт?

— Он хочет вернуться в мир, идет по Тропе Громов.

— Верни его. Верни Мэбэта во что бы то ни стало. Пусть он снова появится на моем небе яркой тенью, снова родится и примет судьбу написанную высшими. Так мы скроем наши преступления, пока не поздно скрыть их. Торопись, рождающая людей.

Вздрогнуло сердце Матери — но уже не о своей участи, а о своем любимце. Вспомнила она, как не считалась с жертвами, чтобы увидеть единственного на земле счастливого человека, вспомнила, как сломалось его сердце, и как рвался он в мир, где страдают, и согласился принять на себя все не выстраданное им.

Мыслям помешал Ульген: поднимаясь на свое небо, он повторял:

— Торопись! Торопись! Я жду от тебя вестей.

Оборотилась Мать серебристой гагарой, полетела по белому небу, вдоль Тропы Громов и увидела своего любимца, сидящего напротив войска Вайнотов. Мэбэт и Няруй говорили друг с другом. Не опускаясь на землю, гагара остановилась над их головами и заговорила голосом Матери.