Дочери принцессы - Джин П. Сэссон Страница 35

Зная, что мир моего мужа замыкается на фешенебельной жизни в роскоши и довольстве, которая едва ли была возможна без неимоверного богатства саудовских нефтяных скважин, я обвела рукой вокруг чудного интерьера турецких бань.

– Это, – сказала я Кариму, – то, что наша дочь считает великим грехом. По ее мнению, нельзя пользоваться тем богатством, что Аллах счел нужным даровать нашей семье.

Муж не ответил,

Я немного усилила давление.

– Карим, мы должны предпринять какие-то действия. Или ты хочешь, чтобы твой отпрыск, плоть от плоти и кровь от крови твоей, возглавил переворот, что положит конец дому аль-Саудов?

Карим, все еще сомневаясь в способности дочери на серьезный проступок, от дальнейшего анализа взглядов Амани на наше королевское положение отказался, сказав, что дочь должна быть оставлена наедине со своей верой, если та дает ей успокоение, даже вопреки упрямому сопротивлению со стороны ее матери.

С силой сжав мои плечи, Карим запретил мне возобновлять разговор на эту тему, сделав при этом нелепое замечание.

– Султана, – сказал он, – я давным-давно решил, что каждый из нас должен уважать заблуждения другого, иначе покоя в нашем доме никогда не будет. Все! И немедленно оставь эту неприятную тему!

* * *

После нескольких дней душевного смятения я наконец пришла к заключению, что не была виновата в том новом направлении, что приняла жизнь моей дочери. Я решила, что стремление Амани к какому-то делу непосредственно проистекало из ужасающей бедности Саудовской Аравии, с которой внезапно было покончено невероятным богатством, свалившимся на голову. Чтобы прояснить дело, мне придется сделать небольшой экскурс в историю.

Многие люди, как мусульмане, так и. христиане, презирают саудовцев за их незаслуженное богатство. Однако мало кто из них удосужился попять, какое жалкое существование влачили все саудовские арабы до середины семидесятых годов. Поэтому я страшно негодую каждый раз, когда слышу поспешные выводы относительно нашего теперешнего положения.

После открытия нефти под песками пустыни прошло много лет, прежде чем наш народ смог воспользоваться чем-то из тех богатств, что сулило производство нефтепродуктов, организованное американскими компаниями. Король Абдул Азиз, мой дед и основатель Саудовской Аравии, доверял людям, которые умели хорошо говорить и давали ложные обещания, не понимая того, что заключаемые им сделки приносили миллионные барыши американцам и мизерные суммы саудовцам. И лишь тогда, когда американские нефтяные компании были вынуждены вести честную игру, справедливость восторжествовала.

Таким образом, только из-за неправедного распределения получаемой прибыли от нефтяного богатства, нашему народу понадобилось так много лет, чтобы из шатров бедуинов переселиться в роскошные особняки и дворцы. Все это время население Саудовской Аравии переносило жестокие страдания. Детская смертность у нас была одной из самых высоких в мире. Не было денег, врачей и больниц, чтобы лечить больных. Основную пищу саудовцев составляли финики, верблюжье молоко, верблюжье и козлиное мясо.

Хорошо запомнился мне полный отчаяния взгляд одного из богатейших людей королевства, когда он делился с нами устрашающей повестью о годах своей молодости. Умный и высокоуважаемый в бизнесе человек первые пятнадцать лет своей жизни ходил от двери к двери в глинобитной деревушке Рияд, пытаясь продать меха с козьим молоком. В семь лет он стал главным мужчиной в семье, потому что его отец скончался от легкой инфекции, которую подхватил, порезавшись саблей, когда в праздник хаджжа забивал верблюда. Инфекция развилась в гангрену, и отец его уходил из жизни, сотрясая воздух страшными криками боли.

Как водилось в те времена, мать юного мальчика стала женой брата его отца, у которого без того было множество своих детей. Мальчик почувствовал себя ответственным за жизнь своих пятерых младших братьев и сестер. Четверых из пятерых он похоронил собственными руками. Смерть их настигала в результате недоедания и отсутствия элементарного медицинского обслуживания. Его рассказ о том, как он пробился наверх, был похож на ужасную сказку в духе Диккенса.

После юности, проведенной в условиях дикой бедности, становится понятным, почему первое поколение саудовцев, узнавшее власть богатства, баловало своих отпрысков, купая их в изобилии всего того, что можно купить за деньги. Если Карим и я росли, не ведая ни в чем недостатка, мы все же понимали живучесть родительской бедности, которая еще долго ощущалась на протяжении всей нашей юности. А вот дети, родившиеся от нашего поколения, никогда не знали лишений, даже со слов других, поэтому они не представляли себе, что значит быть бедным.

Цивилизация развивалась своим естественным путем, так как сконцентрированное богатство, обретенное ценой утраты связи с прошлым, может в любой момент обесцениться. Оставалось только ждать, когда нестойкие основания начнут дрожать и разваливаться.

Мое поколение не раз подвергало сомнениям условности и традиции, принятые прошлыми поколениями. Поколение, идущее за моим, часто не зная ограничений, следует звериным инстинктам. Этот примитивный отказ от общественного порядка вызвал естественный откат назад к религиозному фанатизму и отвращение к свалившемуся с неба богатству.

Сегодня наиболее фанатичными людьми становятся отпрыски моего поколения. Никогда не ведавшие жизни вне большого богатства, лишенные знаний о последствиях удручающей бедности, наши дети и дети наших знакомых с презрением относятся к экономической свободе. Они ищут других, более высоких целей, нежели стяжательство дополнительного богатства и пополнение, рядов богатеев.

Мой ребенок, Амани, стала лидером группы женщин, стремящихся быть ещё более воинственными, чем мужчины, возглавляющие правоверных в борьбе за свержение трона, на котором восседает клан аль-Саудов.

Пока Амани искала пути спасения душ людей, которых называла своими родственницами или подругами, ее двоюродная сестра Фатен, дочь Али, сделала ей признание, показавшееся нам просто невероятным.

Нельзя представить себе человека более надменного по отношению к женщинам, чем мой брат Али. Еще ребенком он с презрением относился к своим десяти сестрам. Будучи молодым человеком, он жил в Америке, где переспал с сотней западных женщин, меняя их, как перчатки. Как муж он обращался со своими женами как с рабынями, ничуть не заботясь об их счастье. Женился он всегда на девочках, едва вступивших в пору полового созревания, которые еще мало что знали о мужской природе и его извращенное поведение воспринимали как норму. Вдобавок к четырем женам Али приводил в дом одну наложницу за другой. Как отец он практически не замечал своих дочерей, всю свою любовь отдавая сыновьям.

Поэтому не было ничего противоестественного в том, что его сын, Маджед, брат Фатен, стал садистом, который считал женщин всего лишь объектом сексуальных утех.

Сейчас, оглядываясь назад, я знаю, что Маджед был бы обезглавлен или приговорен к расстрелу, если бы его преступление стало достоянием гласности. Ничто не могло бы спасти его от такой судьбы, даже тот факт, что он был сыном высокопоставленного принца, поскольку его грех в семье аль-Саудов не имел прецедента.