Любовь и честь - Рэндалл Уоллес Страница 34

Вернувшись в «Белый гусь», мы обнаружили, что отношение к нам изменилось. Больше никто не окликал нас и не провозглашал тосты в нашу честь. Завсегдатаи таверны помалкивали, словно боялись побеспокоить нас.

А предупредительность хозяина не знала границ. Моя комната была свободна, а вот в номере Горлова поселился финский часовщик, который намеревался прожить там две недели и заплатил вперед. Хозяин объяснил ему ситуацию, но тот упрямо настаивал на своем. Тогда хозяин позвал знакомого кузнеца, жившего неподалеку, и они вместе выбросили финна на улицу, вышвырнув следом за ним и его вещи. Мы не знали ничего об этом случае, пока нам не рассказал Тихон, но к этому времени часовщик уже нашел себе другую гостиницу, поэтому мы с Горловым не стали возражать. Возможно, приглашение во дворец к императрице сильно подняло наш статус в глазах этих людей.

Сам Тихон был невероятно рад нашему возвращению, старался предугадать и выполнить любое наше приказание и в то же время очень боялся сделать что-то не так и тем самым вызвать наше неудовольствие.

Горлов был мрачен после своей гневной речи, произнесенной в присутствии князя и Шеттфилда. Он говорил так горячо и искренне, что это заставило меня задуматься о его прошлом, ведь я практически ничего не знал о том, как он жил до нашего знакомства. Но я не стал его ни о чем спрашивать. Он ведь тоже в свою очередь мог задать мне какой-нибудь вопрос, на который я не смог бы ответить.

На другом конце земного шара моя страна собиралась воевать за свою свободу, а здесь была сила, которая могла обречь эту борьбу на поражение. И я уже почти подобрался к этой силе, но все еще не мог помочь своей стране, как и страна не могла помочь мне.

Теперь, вернувшись в свой уютный номер, я мог спокойно, без помех, обдумать все произошедшее за эти дни. Шеттфилд и Монтроз выслеживали американских агентов в России. Марш, погибший моряк, сошел с «Конквеста», и если они следили за ним, то их сомнения на мой счет подтвердились, особенно после сегодняшней ловушки Шеттфилда, когда я на секунду потерял контроль над собой.

Но Марш не напился. Они убили его. Не сам Шеттфилд, конечно. Без сомнения, это сделал Монтроз.

* * *

Следующее утро выдалось солнечным, но потом с северо-запада налетел снежный буран. Я сонно посмотрел на бушующую за окном непогоду и снова завалился спать.

Проснулся я от стука в дверь. За окном снова светило солнце, но оно уже клонилось к закату.

— Кто там? — спросонья спросил я. Вместо ответа в дверь снова не то поскреблись, не то постучали.

Я открыл и увидел Тихона с целой горой коробок, свертков и пакетов. Я помог ему выгрузить все это на кровать, и он тут же попятился к стене, бросая на меня испуганно-восторженные взгляды.

Я открыл самую большую коробку, и Тихон даже застонал от восхищения. Там был белый мундир с золотыми пуговицами и алыми эполетами на плечах и с черными орлами на высоком воротнике. Это был мундир русской кавалерии.

В других коробках оказалось все остальное — кавалерийские штаны (такие же белоснежные с алым кантом), ремни, высокая меховая шапка и сияющие новенькие сапоги.

Я взглянул на Тихона.

— Горлову прислали то же самое?

Он кивнул. Похоже, он на время потерял дар речи.

— Тогда скажи ему, что я умоюсь, оденусь и зайду к нему.

Тихон мгновенно скрылся за дверью.

Надевать новую форму — совершенно особое чувство. Это все равно что лезть вверх по флагштоку, чтобы самому стать флагом, — развеваться в неизвестности на неведомых ветрах, с волнением думая о том, как тебя оценят и одобрят ли, отдадут честь или втопчут в грязь. И пусть передо мной лежал не мундир моей страны, у которой еще не было даже флага, но я был готов облачиться в форму армии любого государства ради того, чтобы когда-нибудь надеть американский мундир.

Горлова я застал уже в форме, застывшего перед зеркалом, хотя его постель свидетельствовала о том, что он, как и я, целый день проспал. Тихон был здесь же и широко открытыми глазами смотрел на нас.

— Горлов, по-моему, они перепутали сапоги. Мои мне слишком велики, а твои, как я вижу, на тебя маловаты. Может, все-таки поменяемся?

Горлов молчал. Я подошел к нему и тоже попытался рассмотреть себя в зеркале, но Сергей полностью заслонил его.