Пурпурное сердце - Кэтрин Хайд Страница 34

Вот и прекрасно. Теперь, как говорится, мы приближаемся к развязке.

Я искренне верю в то, что жизнь и я сломили сопротивление Эндрю, теперь он наконец-то отправится в путь и выслушает того парня. Во всяком случае, постарается. Это лишь начало. В нем еще упрямства хоть отбавляй, и оно будет мешать ему, но, по крайней мере, он сделает первый шаг.

Я же надеюсь лишь на то, что не потеряю вашего уважения из-за своей тактики.

В самом деле, поставьте себя на мое место. Я имею в виду, когда вы мертвы и можете являться своим близким только во сне, что вам остается?

Я отношусь к Эндрю без предубеждения, но никому не позволю обижать его. Я всегда настаивал на том, чтобы с ним обращались достойно.

В голову приходят лишь два исключения из правила. Однажды я сказал ему кое-что неприятное в лагере, во время ночлега, а вскоре после того нелепо пошутил с ним насчет крокодила. Но об этом он уже забыл. По крайней мере, до того сна, но даже и после него он мог быть уверен, что подобное больше не повторится.

На самом деле та шутка — не в моем вкусе. Я вообще не насмешник. Никогда им не был.

Просто меня вдруг все это стало доставать. У меня появилось ощущение, будто мое присутствие его раздражает. Я пытаюсь быть ему другом, он пытается быть другом мне, но проходит время, и он опять наступает мне на горло. Видимо, что-то во мне неизменно напоминает ему про Мэри Энн. Другой причины я не вижу.

Я ведь не слепой. Я знаю, что может сделать с человеком любовь, пусть даже меня это не коснулось.

Насколько я помню, свою безобидную агрессивность я проявлял лишь по этому поводу.

Я был обижен.

Представьте, что дружба оказалась под угрозой из-за женщины. Если любовь ставит непременным условием поломать дружбу — пожалуйста, принимайте это условие. Но лично я не стану.

Что до эпизода с крокодилом, так он забыл о нем тотчас же. Потому что уже через пятнадцать минут все кончилось. Что бы вам больше запомнилось? Как вашему другу размозжили голову или как он подшутил над вами, прикинувшись крокодилом?

Кстати, это самый быстрый и эффективный способ забыть обиду. Иногда наши словесные баталии и эмоции оказываются полной ерундой, потому что жизнь сама расставляет все по местам. И если вы в чем-то похожи на меня, вас Такое положение дел устроит. В каком-то смысле я даже доволен тем, что все закончилось там, пока наши отношения не приняли уродливую форму. Как бы я ни любил Эндрю, какими бы хорошими друзьями мы ни были, но все шло к этому.

Позвольте, я приведу один пример, и вам станет ясно, что я имею в виду. Речь пойдет о малоприятном инциденте, о котором я упомянул несколько раньше.

Сначала о том, где мы находимся.

Мы в лагере, в паре миль от горы. Сгущаются сумерки, и мы только что отужинали. Мы с Эндрю сидим вместе с Джеем, болтаем о еде. Настоящей еде. Которую уже давно не видим.

Мы — три мушкетера. Бобби уже погиб.

Потом Джей начинает рассказывать о своей девушке. Он часто о ней говорит. Особенно любит говорить о ней в нашем присутствии, потому что мы всегда его слушаем. В отличие от других ребят мы не обрываем его на полуслове. Я не люблю так подолгу рассказывать о Мэри Энн. Эндрю было бы приятно поговорить о ней, но, вы знаете, это щекотливая ситуация.

Спустя какое-то время я поднимаюсь и иду к реке помыть свою посуду. Пока я это делаю, я почему-то оглядываюсь через плечо, сам не знаю зачем.

Эндрю вытаскивает что-то из своей каски и показывает Джею. Обычно в касках ребята хранят самые дорогие сердцу фото. Скажем, матери или девушки. Обычно — девушки. Раньше я пару раз замечал, что у Эндрю в каске тоже что-то лежит, но он никогда мне об этом не рассказывает. Если он держит там фотографию своей матери, тогда почему делать из этого секрет?

Я возвращаюсь, беру каску Эндрю и начинаю ее трясти.

Черт бы меня побрал, если там не фотография Мэри Энн. Вырезанная из школьного фотоальбома. Что еще хуже, это не групповой снимок. А тот, что сделан на выпускном балу. На Мэри Энн браслет, который я ей подарил. Самое ужасное вот в чем: на этом фото был и я. Он вырезал меня ножницами. Я даже вижу часть моей руки, оставшейся на фото.

Я поднимаю глаза, и передо мной возникает фигура Эндрю. Можно было бы по-разному повести себя в подобной ситуации. Он мог бы обратить это в шутку или сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Но нет, это же Эндрю, вы понимаете? Он намерен драться со мной. У него такое выражение лица, будто минуту назад эта девушка была в его объятиях, а я ее украл, и он готов растерзать меня, лишь бы вернуть ее обратно.

Одна досада: она дома, за тридевять земель. И я держу в руках лишь клочок бумаги. Но он готов драться даже за него.

А что же я? Я не на шутку раздражен. Мне все это порядком надоело. Я понимаю, что история эта тянется давно, но сейчас ситуация явно выходит из-под контроля.

— Надо же, Эндрю, — говорю я. — Какую милую девушку ты прячешь в своей шапке. Только рот одна проблема.

— Да, кто-то же должен был подумать о ней. — Он не то чтобы орет, но остальные ребята начинают поглядывать на нас. — Кому-то она должна быть не безразлична настолько, чтобы взять на войну ее фотографию. — Он поворачивается к Джею. Тот уже на ногах, готовый разнимать нас в случае потасовки. Эндрю обращается к Джею и ко всем, кто сейчас с интересом наблюдает за нами. — Уолтер хранит в своей каске фотографию вкуснейшего лимонного пирога. Попросите как-нибудь показать ее.

Какое-то время все молчат, и я понимаю, что нас слушают.

— Эндрю, — говорю я ему, — ты можешь нести все, что угодно, лишь бы выставить меня мерзавцем, но я лично не ношу при себе фотографий чужих девушек.

Вы, наверное, подумаете, что я выступил не слишком удачно. Вы правы. Действительно, я повел себя некрасиво. Но я молод. Я жив. И если меня разозлить, я могу дать сдачи, как любой нормальный парень.

И в довершение всего я оставляю фотографию Мэри Энн у себя. Прячу ее в нагрудный карман своей гимнастерки.

Для Эндрю это слишком. Это последняя капля. Он бросается на меня, но Джей успевает задержать его. Он что-то говорит ему на ухо успокаивая, но при этом держит крепко — Эндрю пытается время от времени высвободиться, чтобы добраться до меня.

Джей говорит:

— Послушай, дружище. Здесь и так полно врагов. Мы воюем с немцами, итальянцами, япошками, а если еще начнем воевать друг с другом, что получится?

Эндрю кивает, и Джей отпускает его. Он просто уходит.

Джей подходит ко мне и хлопает по руке.

— Надо же, а я-то думал, что вы друзья не разлей вода.

— Да, я тоже так думал.

— Похоже, это осложняет дело, если он влюблен в твою девушку.