Гангстеры - Клас Эстергрен Страница 34

Я встретил Мод случайно, декабрьским вечером, у барной стойки в торговом центре, куда я иногда захаживал, чтобы сделать перерыв.

— Что ты тут делаешь? — спросила она. — В этом жутком месте!

На этот счет у нас были разные мнения, а тот факт, что мы повстречались там случайно, возможно, само это место провоцировало непредвиденные встречи, для нее ничего не значил. Она предпочитала галереи Милана и пассажи Парижа. Меня же вполне устраивал и этот торговый центр; кроме того, ему еще предстояло сыграть важную роль в этой истории — непредвиденную, как и наша встреча. Я увидел Мод издалека, но узнал не сразу, зато успел среагировать — так один человек реагирует на другого, когда замечает в нем нечто привлекательное. Это может быть все что угодно: цвет волос, изгиб шеи, походка. Не будь Мод такой подавленной, я бы рассказал ей об этом, но в ту минуту подобный комментарий мог прозвучать некстати, как неискренние и скучные слова утешения. Мод задержалась, чтобы выпить со мной бокал вина, и рассказала, что не так давно ее бросил мужчина, с которым у них был роман, — врач, разведенный, свободный и во всех отношениях прекрасный.

— Я не знаю, что я делаю не так, — сказала она. — Я делаю слишком мало или слишком много…

— Может, он просто идиот, — сказал я.

С этим она, к сожалению, не могла согласиться.

— Что ж, в конце концов, мы с тобой снова будем вместе.

Мы выпили за это. Она сказала, что зимой Густаву исполняется тринадцать. Я сказал, что у меня сейчас много работы и я, скорее всего, не смогу прийти на день рождения, но подарок пришлю обязательно. Мы оба спешили, и поэтому вскоре распрощались. Уходя, она обернулась и помахала мне — на лице у нее сияла улыбка. Когда мы встретились, она выглядела несчастной, когда разошлись — счастливой. Со мной же все было наоборот, как будто она оставила свое плохое настроение мне. «В конце концов мы с тобой снова будем вместе» — сказала она легко и непринужденно, как будто в шутку, и эта шутка, как и любая другая, содержала в себе долю правды и, тем самым, доказывала, что все эти годы она приберегала эту возможность на крайний случай, на черный день как неприкосновенный запас, как последний шанс — я и сам мог рассматривать такую возможность, но для меня она была утешением в тяжелую минуту, и я бы не стал упоминать об этом вот так — мимоходом, у барной стойки. Подобная грубость была свойственна Мод, но я старался не обращать на это внимания, не замечать ее практичный, меркантильный, рациональный взгляд на любовь, которую я сам предпочитал считать предопределенной свыше или, по крайней мере, неподвластной разуму. Прагматичность также скучна, как вопрос: «Куда подевались настоящие мужчины?» Особенно если его задает женщина, которую всегда притягивали наиболее трудные экземпляры. Я почти не сомневался, что врач, бросивший ее, был человеком надежным и порядочным, а сбежал от нее, просто потому что испугался.

Я долго провожал ее взглядом, пока она не исчезла в толпе. На ней было черное пальто. Мне вдруг пришло в голову, что никогда раньше я не видел ее в черном пальто. Только и всего. Я едва узнал ее, когда она проходила мимо. Что-то случилось. Разумеется, существует много разных способов провести границы между знакомством, дружбой и любовью — есть более или менее очевидные признаки того, что отношения развиваются в ту или иную сторону, от шапочного знакомства к искренней дружбе или от бурной любви к почти полному отчуждению. Некоторые из них едва различимы — едкое замечание, взгляд или выражение лица, почти неуловимое, но наполненное скрытым смыслом. Другие — вполне определенны, особенно те, что мы обнаруживаем в себе. Если ты замечаешь, какого цвета на женщине пальто, только когда она уже уходит, значит, она уходит из твоей жизни навсегда.

На Новый год я послал Густаву в подарок ролевую игру о боксе. Некоторое время спустя, уже в начале весны, мне позвонила Мод. Густав и его друзья играли в эту игру, как «одержимые». Они могли играть день и ночь напролет. Потом первая игра сменилась второй, вторая — третьей, и каждая новая игра была увлекательнее предыдущей, и каждое увлечение могло длиться месяцами.

— Ты даже представить себе не можешь, чем этот подарок обернулся…

Некоторые мальчишки, утверждала Мод, теряли рассудок — стоило им войти в роль, и они уже не могли из нее выйти. Не помню, пытался ли я тогда отшутиться или оправдаться. К тому же я так и не понял, действительно ли у мальчика начались серьезные проблемы, или она просто не нашла других слов, чтобы поблагодарить меня за подарок, который понравился ее сыну и произвел на него необычно сильное впечатление. Быть может, Мод испугал энтузиазм мальчика, когда-то свойственный его отцу, который мог самозабвенно интересоваться тем, о чем обычные люди даже не задумывались. Его увлечения были одинаково страстными и непродолжительными, а следом за ними почти всегда накатывали такие же сильные волны апатии и разочарования.