День бумеранга - Кристофер Бакли Страница 34

Читая про законопроект о «добровольном восхождении» сенатора Джепперсона, он вдруг наткнулся на упоминание о Касс Девайн. Он подумал, что надо благодарить судьбу за разницу фамилий. Слава отца молодой женщины, ставшей символом движения погромщиков, никаких преимуществ не сулила. Афишировать родство Фрэнку не хотелось. Некоторые знали, что она его дочь, но при Фрэнке – и особенно при Лизе – об этом не заговаривали.

Лиза никогда не встречалась с Касс. Фрэнк как раз собирался предложить ей стать миссис Фрэнк Коуэн (версия 2.0), когда Касс подорвалась в Боснии на мине с конгрессменом Джепперсоном. Инцидент вызвал у Фрэнка смешанное чувство вины и тревоги – вины потому, что она попала туда из-за него, тревоги потому, что… неужели она трахалась с этим типом на минном поле? Довольно скоро вина и тревога сплавились в единое чувство раздражения из-за Касс. Ведь в остальном у него так хорошо все складывается: новая семья, богатство. Лиза тоже была раздражена, и со временем ее отношение к Касс приобрело температуру жидкого азота.

Однажды, вскоре после того, как они с Лизой поженились, Фрэнк упомянул о том, что Касс поменяла фамилию на Девайн. Лиза сказала в ответ, что Бойд с гордостью носил бы фамилию Коуэн.

Фрэнк, честно говоря, не питал к пасынку большой любви, но Лиза наседала, и в конце концов он усыновил Бойда. Вначале, правда, велел своим юристам подкорректировать завещание.

Этим сияющим калифорнийским утром, глядя в окно на свое мирное царство и читая о событиях на Восточном побережье, он вдруг подумал, что идиотский законопроект Джепперсона и Касс может как-то повлиять на судьбу RIP [60]– его новейшей программной разработки.

Так в его компании неофициально называли программу, которая, если все пойдет по плану, должна была сделать Фрэнка Коуэна одним из богатейших людей планеты. По-настоящему она называлась СОВОК – Страховой Определитель Возрастных Ограничений Клиента. Из-за ее колоссальных возможностей о ней мало кто знал за пределами компании. Фрэнк вложил в нее приличную долю своих накоплений.

Суть была вот в чем. Параметры ДНК человека, его семейная история, история его душевного развития, сведения о его образе жизни, все мыслимые подробности – сколько раз в неделю он покупает продукты, как часто летает на самолетах, какие у него хобби, что он ест, пьет, сколько раз в месяц занимается сексом и с кем – все вплоть до цвета носков, которые он надевает утром, загоняется в компьютер. RIP затем проводит подсчет и выдает прогноз о том, когда и как он умрет. В ходе тестирования были использованы данные о тысячах людей, которые уже умерли. Программа предсказала их смерти с точностью 99,07 %. Она, например, предсказала смерть Элвиса Пресли – ошиблась только на четыре месяца. И впрямь убийственный софт!

Над подобными программами работали страховые компании. Вот была бы для них лафа, если бы они могли застраховать жизнь человека, который, как им известно, проживет еще сорок лет, и, наоборот, отказать в страховке тому, кто, согласно предсказанию компьютера, откинет копыта всего через два года!

Другой многообещающей сферой приложения были дома престарелых. Обычно они требовали, чтобы будущий обитатель в обмен на пожизненный уход передал им всю собственность. Он мог прожить два года или двадцать – это уж как выпадет. Но если заведение будет заранее знать, что Джон К. Смит помрет от сердечного приступа через два года и три месяца, смотря в вечерних новостях рекламу противогрибковой мази для ступней, оно примет имущество в качестве предоплаты скорее от него, чем, скажем, от Джейн К.Джонс, которая, по прогнозу RIP, прокоптит небо еще двадцать пять лет и скончается в почтенном стопятилетнем возрасте. Фрэнк уже начал переговоры с обширной национальной сетью домов престарелых под названием «Тихая гавань», где главным акционером был толстый малорослый противник абортов Гидеон Пейн. Касс как раз уела его недавно в воскресной утренней телепрограмме. Как говорится, мир тесен. Между тем RIP продавали компаниям очень аккуратно. Высокая точность программы ни в каких документах отражена не была. В широком мире считалось, что это просто «вспомогательная программа для страхового бизнеса, позволяющая компаниям в определенных секторах рынка упрощать работу с документами».

И вот теперь сенатор США предложил сделать так, чтобы американцам позволили самим решать, когда они уйдут из жизни, – и, более того, чтобы правительство поощряло их уход. Радар Фрэнка уловил тревожный сигнал.

Фрэнк скачал в свой компьютер видеозапись речи Джепперсона и несколько минут послушал. Всмотрелся в лицо на экране. Смазливый. Немножко изнеженный, аристократичный. За сто шагов видно, что из денежной среды. Говорит довольно напыщенно – кем, собственно, он себя считает? Звучит как репетиция президентской инаугурационной речи. Внезапно в голове у Фрэнка мелькнуло: И что, моя дочь трахается с этим типом?

Во время одного из последних его нормальных разговоров с Касс за семейным кухонным столом она призналась ему, что еще девственница. Ей было всего восемнадцать. Потом она отправилась в армию, потом поссорилась с ним (заочно, когда узнала про деньги, взятые под залог дома), так что они еще ни разу не разговаривали как папа с дочкой о… мальчиках.

После боснийского инцидента были намеки в прессе: чем они там занимались на минном поле? Даже больше чем намеки. Чего стоил заголовок в одном таблоиде: ПОД ТОБОЙ ТОЖЕ КАЧНУЛАСЬ ЗЕМЛЯ, ДОРОГАЯ? Потом Касс стала работать у этого типа в Вашингтоне. Теперь он пропагандирует ее план, предусматривающий массовое самоубийство. Не может быть, чтобы она с ним не спала.

Он попытался отмахнуться от этой мысли, но почему-то разбирало любопытство.

Не может быть, чтобы…

У него, конечно, были возможности выяснить. Связи в Вашингтоне имелись. Черт возьми, весь город ими оплетен. Он ведь был Филином – крупным жертвователем в партийную казну. Большущим белоснежным Филином. Одну ночь они с Лизой провели в спальне Линкольна – выделывали там такое, что старику Эйбу и Мэри Тодд Линкольн даже не снилось. На инаугурационных торжествах они сидели всего на ряд позади президента Пичема и его жены. Они побывали в президентской ложе в Центре Кеннеди. И раз в месяц по своей особой телефонной линии или по своему особому мобильному номеру он слышал вожделенные слова: «Говорит оператор Белого дома. Меня попросили связаться с мистером Фрэнком Коуэном». И чуть погодя раздавался голос Бакки Трамбла, ближайшего советника президента Соединенных Штатов.

В последний раз Бакки позвонил, чтобы сказать: «Мы тут говорили про вас с президентом в Овальном сегодня утром». В Овальном! Фрэнк знал, что это вранье. У политической публики почти всегда вранье. Но вранье высокого уровня. И приятное для слуха. То, что Бакки сказал дальше, было особенно приятно: «Он намечает вас на важную посольскую должность. Я ничего вам не говорил, хорошо? Пусть он лучше сам сделает вам сюрприз».

Фрэнк и это пропустил через свой определитель вранья. «Важная» посольская должность – что это означает конкретно? Лондон? Париж? Токио? Вот важные места в его понимании. Москва? Тоска. И раз нет холодной войны, не видно особого смысла. Пытаться им впарить RIP – верный путь к разорению: средний мужчина там умирает в пятьдесят семь лет. Кто от алкоголизма, кто от рака легких, кто от пули. Много ли радости – четыре года играть роль кормилицы для череды американских нефтяных деятелей, претендующих на сытные места на Новой Земле?