Маленькие дети - Том Перротта Страница 33

— Боже.

— И это еще не самое страшное. — Кэти грустно улыбнулась, словно понимая, что никогда не сможет подобрать нужных слов. — Он до сих пор отказывается понимать, что с ним произошло, и думает, что сейчас все еще сорок четвертый год. Представь себе безногого семидесятипятилетнего калеку, который считает себя здоровым юношей.

— Может, для него так лучше, — предположил Тодд.

— Я понимаю, о чем ты, — кивнула Кэти, — но лучше не получается. Он не понимает, почему его не приходят навестить родители, и злится на свою девушку, которая не отвечает на его письма.

Тодд отхлебнул кофе и в очередной раз удивился тому, как сильно он недооценивал свою жену. Когда они только познакомились в колледже, он посчитал ее красоткой, делающей вид, что увлечена поэзией и живописью, только ради того, чтобы казаться интереснее. Даже когда Кэти поступила на режиссерский факультет, Тодд решил, что она просто убивает время до начала традиционной жизни домохозяйки из богатого пригорода: то есть до тех пор, пока он не начнет зарабатывать деньги в солидной юридической фирме, и тогда она станет ходить на фитнес и затем пить кофе в «Старбакс», а потом забирать детей из садика и ждать его дома. С тех пор прошло десять лет, и вот пожалуйста: Кэти все лето возится со свихнувшимися калеками в госпитале для ветеранов, а Тодд тем временем прохлаждается у бассейна, загорает и даже заводит интрижки.

— А кроме того, он все время назначает мне свидания. Хочет повести меня на танцы.

— Шутишь?

— У меня просто сердце от этого разрывается. — Кэти опять оглянулась на Эрона и добавила совсем тихо, чтобы ее слышал только Тодд: — А мы-то считаем, что это у нас проблемы.

* * *

Во сколько бы ни приходили к бассейну Тодд и Эрон, Сара с Люси всегда являлись минут на десять позже. Тодд не понимал, как ей это удается, но это повторялось каждый день и, следовательно, не могло быть простым совпадением. Наверное, Саре казалось очень важным не появляться у бассейна первой и не выдавать тем самым своего нетерпения.

Каждый день, поджидая ее в тени большого дуба, Тодд убеждал себя, что именно сегодня чары развеются и он наконец-то опомнится и поймет, что глупо рисковать счастливым браком ради женщины, которую он едва знает и на которую при других обстоятельствах даже не взглянул бы, и — что еще хуже! — заставлять ребенка участвовать в этом обмане. Иногда он даже мысленно репетировал речь, с которой обратится к Саре, — вернее, не речь, а какие-то на живую нитку сшитые обрывки фраз, выдернутых из фильмов или песен: Наверное, мы сошли с ума, Сара, надо остановить это безумие, пока не поздно, возможно, если бы мы не впутали в это детей… мне очень тяжело Сара, давай останемся друзьями…

А потом Тодд видел, как она идет к нему по бетонной дорожке, широко улыбаясь и размахивая соломенной сумкой, и все заготовленные заранее фразы вылетали у него из головы и лопались в воздухе, точно мыльные пузыри. Она пришла! Она уже здесь! Он с радостью наблюдал за тем, как Сара расстилает на траве свое полотенце, расстегивает темно-синий пляжный сарафан на пуговицах (она купила его через пару дней после того, как начался их роман), поправляет красный купальник, и в очередной раз признавался самому себе, что он опять ошибся и заклятие продолжает действовать и сегодня он, как ни странно, хочет ее ничуть не меньше, чем вчера.

Странным это было, потому что Сара совсем не принадлежала к тому типу женщин, который обычно нравился Тодду. Возможно, раньше у него просто не хватило бы воображения для того, чтобы разглядеть что-то привлекательное за ее не особенно красивым лицом и далеко не идеальным телом. Да и с какой стати он стал бы ее разглядывать? Раньше Тодд выбирал только тех девушек, которые нравились всем: высоких блондинок с надменными, капризными лицами или миниатюрных брюнеток с большими карими глазами и очень большой грудью, гибких экзотических азиаток или будущих моделей, вслед которым поворачивались все головы. Такие девушки начиная с десяти лет не испытывают недостатка в поклонниках, и большинство парней даже не решаются к ним приблизиться. Никогда Тодду не приходилось ни идти на компромиссы, ни мириться с несовершенством — то есть делать то, к чему другие привыкают еще со времени первых школьных влюбленностей. И никогда раньше он даже не подозревал о существовании простой истины, в которой теперь заново убеждался каждый день: красота — это не главное, и она вообще не имеет большого значения, а таинственная связь возникает между двумя людьми не на уровне кожи и даже, возможно, не на уровне тела. Тодд даже гордился силой своего желания. Она словно являлась доказательством того, что он повзрослел и его горизонты расширились, как будто он узнал какие-то дальние страны или научился любить экзотические блюда.

Раньше его всегда смущала мысль о том, что пожилые люди тоже занимаются сексом — об их дряхлых, покрытых пигментными пятнами телах, о волосках, вырастающих в неправильных местах, о посторонних запахах и неприятной близости к смерти. Иногда Кэти шутя спрашивала, будет ли он по-прежнему любить ее, когда у нее выпадут зубы и грудь отвиснет до самого пола. Разумеется, он отвечал, что будет. А что еще можно ответить? Но по правде говоря, он просто не мог представить себе Кэти старухой, а себя — стариком, который, хрустя костями, взбирается на нее. Кэти, переставшая быть красивой, уже не будет Кэти. А занимаясь любовью с Сарой, Тодд уже несколько раз, в какой-то странной эйфории, думал о том, что так же радостно будет трахать ее, когда им обоим исполнится восемьдесят и у них не останется зубов, и что никакого значения не будет иметь то, как они оба при этом выглядят. Правда, подобные мысли он старался держать при себе, опасаясь, что Сара не сочтет их за комплимент.

Как ни старался Тодд убедить ее в обратном, она продолжала считать, что недостаточно красива для него, и стесняться своей внешности. Она часто и с восторгом говорила о его квадратном подбородке, широких плечах и прочем и тут же начинала жаловаться на собственные несовершенства: пережженные волосы, упорно не желающий исчезать жир на животе, слишком темные соски. «Мне так нравится твой рот, — говорила Сара. — Я так ненавижу свои уши». Она восхищалась золотистым пушком на его руках и неровно растущим передним зубом, но проклинала маленькую родинку у себя на спине. У тебя такие тонкие пальцы. А у меня — как сосиски.

Ради него Сара старалась выглядеть лучше, и Тодда трогали ее усилия. Вчера новая помада. Сегодня сережки. Она выщипала брови и сделала дорогую стрижку. Купила пляжный сарафан. И босоножки на платформе. В день матча Сара пришла к бассейну со свежим педикюром. Ничего ему не говоря, она просто вытянула ноги и пошевелила в воздухе пухлыми, коротенькими пальцами с пятнышками синего перламутрового лака, которые теперь напоминали ряд перевернутых восклицательных знаков.

Накануне Сара неожиданно испугалась, когда Тодд попытался взять ее большой палец в рот. «Нет!» — вскрикнула она и отдернула ногу. Это слово впервые прозвучало в процессе их довольно смелых и разнообразных сексуальных экспериментов.

— Почему?

— У меня некрасивые ноги. Не надо.