Хорошая плохая девчонка - Скотт Брэдфилд Страница 33

В такие моменты у меня обычно начинала кружиться голова, а просьбы Мануэля становились все более бессвязными и неконтролируемыми.

— Я выпью тебя всю, — шептал мне он, подходя все ближе и ближе и обнимая меня. — Я выпью тебя, выпью, выпью тебя…

Я не совсем понимала эти его слова, но они почему-то всегда меня волновали.

Он выпьет меня. Выпьет меня.

Не знаю как, но затем все начиналось сначала. Любовь и враз поменявшийся мир вокруг нас. Это была та реальность, которая никогда не была скучной. Она не была обыкновенной.

Мой сладкий малыш. Мой маленький Мануэль.

Его слова всегда находили отклик в моем сердце.

Прошлой ночью он пришел ко мне и встал в темноте около моей камеры. Я не поднялась к нему навстречу и не дала ему понять, что не сплю. Я хочу подойти к нему, но не могу себя заставить сделать это.

Чувствовать между нами решетку было бы выше моих сил. Это было бы как конец всего. Конец всего живого на всей планете Земля.

«Я пришел к тебе, сладенькая. Я целый день мою посуду на кухне. Я соскабливаю недоеденную тобой еду и пережевываю ее своим ртом. Я перетряхиваю мусорные бачки в поисках твоих косметических салфеток и зубной нити. Я подношу их к носу, чтобы вдохнуть запах твоих духов. Я вытащу нас обоих отсюда, мой драгоценный персик. Чего бы это ни стоило. Мы убежим вместе и никогда не расстанемся. А если ты снова убежишь, то я найду тебя. Как раньше. Я никогда не перестану тебя искать».

Я продолжаю молчать. Я лежу в кровати, стараясь не двигаться, как будто прячусь от Длиннолицей Ведьмы. Если лежать очень тихо, она притворяется, что уходит. А ты можешь притвориться, что находишься в безопасности в своей кровати.

«Te amo, pobrecita. Te amo. Te amo etemidad». [14]

Когда же я просыпаюсь наутро, чтобы записать это ночное происшествие в дневник, меня осеняет одна вещь: я не пользуюсь духами в тюрьме. Но в этом весь Мануэль.

Плод моего воображения, профессор Реджинальд?

Если бы.

ТО, ЧТО НУЖНО ДЕРЖАТЬ В ГОЛОВЕ, КОГДА ВЕДЕШЬ ДНЕВНИК:

1. Нужно выражать свою внутреннюю индивидуальность, чтобы люди узнали тебя получше и не смогли совершить над тобой смертную казнь.

2. Нужно учиться выражать свои чувства, чтобы узнать о себе самой побольше, и стремиться к самосовершенствованию, чтобы (в худшем случае) научиться воспринимать спокойно тот факт, что тебе скоро предстоит смертная казнь.

3. Нужно извиниться перед жертвами своих ужасных преступлений (даже если твои преступления не были так ужасны, как многие себе это представляют) и доказать миру, что ты раскаиваешься. Что, в принципе, еще один способ спасти свою жизнь от смертной казни.

Эти правила я вывела из наших разговоров с Джошуа Бирнбаумом и профессором Реджинальдом.

Теперь за работу!

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ШКОЛА ЭШФОРДА,

ЭШФОРД, КОННЕКТИКУТ,

ДЛЯ СЕМЬИ ПОКОЙНОГО ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ

МИСТЕРА ФОСТЕРА

Уважаемые дамы или господа!

Позвольте заранее попросить у вас прощения за стиль моего письма, ведь, как вы знаете, я так и не закончила школу, вследствие чего не научилась ни правильно писать письма, ни вычислять логарифмы, ни даже печь домашнее печенье. Мне так и не удалось овладеть этими навыками и умениями по причине несчастья, случившегося с вашим мужем/отцом/сыном/двоюродным братом/ или кем бы он вам ни приходился.

Я хочу выразить вам свое искреннее сочувствие и соболезнования по поводу печальной судьбы директора Фостера. Поверьте мне, это не простое пустословие.

Я бы хотела привести несколько примеров, характеризующих директора Фостера как трудолюбивого и преданного своему делу человека:

> Он никогда не заставлял себя ждать, даже если у него была в это время другая встреча.

> Он всегда очень искренне интересовался жизнью своих учеников — как во время учебных занятий, так и после них.

> Он очень искренне интересовался жизнью отдельных своих учеников в отличие от всех других, особенно после учебных занятий, хотя, в общем-то, это было не его ума дело.

> В нем было много любви, которой он всегда был готов поделиться, хотя, я думаю, это не секрет для его жены и семьи, которые, должно быть, очень по нему скучают.

> Он считал, что лучший способ изучения испанского языка лежит через механическое запоминание и переписывание упражнений из книги, что, должно быть, помогло его самым менее творческим ученикам поступить во всякие престижные университеты или сделать успешную карьеру в политике, в сфере общественных отношений или искусстве.

> Он часто осуждал и порицал других, исходя из своих моральных убеждений, и хотя я ни в коей мере не критикую его, однако считаю, что ему следовало бы пересмотреть некоторые свои взгляды перед своей безвременной кончиной.

Заканчивая свое письмо, я хотела бы уверить вас, что со своей стороны сделала все возможное, чтобы помочь директору Фостеру пережить выпавшие на его долю трудные времена, хотя на первый взгляд это может показаться неправдоподобным — ведь я была простой школьницей, а он занимал столь важный пост. Анализируя свою жизнь, я часто оглядываюсь назад и понимаю, что его уход послужил началом цепочки различных несчастий, случившихся со мной после этого.

Однако не будем обманывать себя — столкновение с жестокостью не такая уж большая редкость в наши дни, особенно если ты живешь в Америке.

Искренне ваша, раскаявшаяся за все те плохие вещи, которые совершила в своей жизни без какого-либо злого умысла,

Дэлайла Риордан

P. S. Хочу вас заверить в том, что любая прибыль, полученная мной от публикации или продажи моих тюремных дневников или моего незаконченного романа, будет поделена на равные части между всеми жертвами моих неправедных дел, включая также и вас (после того, как я получу свою долю дохода, конечно).

Профессор Реджинальд забрал с собой мои записи и прочитал их дома. Его реакция была типично мужской. Его заботил только один аспект, и он совершенно не обратил внимания на все мои честные мысли и искренние слова, содержащиеся там.

— Я наводил справки, на кухне сейчас не работает ни один мужчина, подходящий под описание Мануэля. Более того, среди служащих всей тюрьмы нет никого, похожего на Мануэля. Я поднял все документы в отделении найма на работу и просмотрел заявления всех лиц, кому отказали и кого приняли на работу за последние восемнадцать месяцев, и не нашел ни малейшего упоминания о Мануэле. Я также не нашел никаких следов его другого имени, Хосе Сан-Хуан Корриега, — ни малейших. Хотя, даже если бы он попытался обратиться по поводу работы, не думаю, чтобы тюремный совет счел бы его подходящим кандидатом. Предположим даже, что ему удалось бы предоставить надлежащие документы и грин-карту. Однако одним своим видом он вызвал бы массу подозрений. Взять, к примеру, его тюремные тату. Да он ведь даже по-английски не знает ни одного слова, кроме «я тебя люблю». И потом, то, что он пришел к тебе ночью, без охраны и стоял на виду у камер слежения, да кто этому поверит? Меня очень беспокоит твое состояние, милая. Ты плохо спишь ночью. Я не хочу, чтобы ты увлекалась ложными надеждами. Они только отвлекают тебя от… ну, ты знаешь… От этих самых… разумных, логических возможностей, вот. Мы еще можем многое успеть, Ла. Но мы не сможем этого достичь, если ты будешь сидеть и мечтать, ты знаешь. О Мануэле.