Книга для… - Марат Немешев Страница 33

Триии. Это фотография. Немножко коричневая. На фотографии – я и Таня. Вернее, на фотографии мои и Танины чувства. Я чувствую себя как пухлый кареглазый кролик. Немного растерянно и очень спокойно. Без страха или отчаяния. Передо мной огромный зеленый удав. Свернулся широкими кольцами и готовится принять меня на обед. Но удав – это не Таня. Удав сам находится под действием гипноза, он немного удивлен и совсем не хочет кушать, но перед ним аппетитный и вкусный кролик. Таня сидит немножко поодаль с револьвером в руках. А в револьвере один патрон. И она решает, кому подарить смерть. Испуганному удаву или спокойному кролику. А может, убить себя? Так проще избавиться одновременно и от удава, и от кролика. Она вертит револьвер в руках, но уже просто необходимо делать выбор, потому что удав больше не может терпеть. А кролик может, и его спокойствие в его знании. Он знает, что нет разницы, в кого стрелять. Все трое исчезнут. Потому что и я кролико-удав или удаво-кролик, и Таня тоже. Мы или съедим друг друга, если она не выстрелит, или она убьет нас обоих, даже промахнувшись после выбора мишени. Останется Саша и три наших ребенка. Сон был понятным и несложным. Просыпаться не хотелось, но будильник настойчиво делал свое дело. Я открыл глаза.

В комнате было темно. Странно, вчера в это же время солнечные лучи освещали стену, возле которой стояла кровать. А еще какой-то шорох – я прислушался, это дождь шелестел за окном. Хотелось вновь положить голову на подушку и поспать под колыбельную падающей воды. Надо встречать Сашу. Прислушавшись к себе, я понял, что хочу ее увидеть. Девушку, которая забрала у меня первую любовь.

Пустой утренний автобус, я сел на заднее сиденье. Вообще-то маршрут проходит мимо вокзала, и от остановки придется идти еще минут десять. Дождь не прекращался, но я специально выбрал этот автобус – все равно до прихода поезда еще час. Кондуктор протянула мне билет. 421224. Почти счастливый. Кто-то передо мной купил счастливый билетик. Я немножко опоздал? Или воспринимать близость счастья, как сигнал к решительным действиям? Свернул большим и указательным пальцем этот небольшой листочек бумажки в трубочку и бросил в нагрудный карман куртки. В нем лежало что-то… Ах, да. Письмо для той девушки. Надо будет заняться ее поисками – вдруг это и есть мое счастье? А ведь когда-то я так думал и о Саше. Между нами остались удивительно нежные отношения. Настолько нежные, что в них не было места такому сильному и жестокому чувству как любовь.

По стеклам автобуса бежали ручейки дождевой воды. Они прорезали налет пыли, и город, если смотреть на него сквозь эти водяные полосы казался ярче и размытее одновременно. Скоро я покажу этот город Саше так, как несколько лет назад она мне показала свой город. Я приехал туда учиться и на втором курсе влюбился без памяти. В невысокую, веселую девушку-первокурсницу, которая к такой любви не была готова. Три безумных месяца, пока я, наконец, не понял, что это – моя первая настоящая любовь, и по закону жанра она должна быть несчастливой. Срисовывая книжные сюжеты, я решил, что для нее будет лучше, если я перестану ухаживать и приставать с подарками и предложениями проводить домой. Тогда у меня еще было достаточно силы воли, чтобы следовать своему решению. Она, кажется, действительно обрадовалась тому, что я перестал звонить и «случайным» образом оказываться в тех же местах, что и она. Проходили недели, месяцы, годы. Мы практически не пересекались. У меня появилось много новых увлечений и знакомых, но всякий раз, когда я видел её, что-то обрывалось внутри и хотелось стоять под водосточными трубами и кричать. Это чувство было незыблемым и, как мне казалось, вечным. Иногда, поддаваясь модному понятию «депрессия», я запирался дома с полным холодильником пива, читал, ел и спал. Но всякий раз вспоминал, что в жизни у меня есть настоящая любовь – стало быть, я нормальный человек. Это выручало в трудные минуты поисков себя. Потом я познакомился с Сашей.

Я до сих пор не знаю, любила ли она меня. Скорее всего – да. Такой любовью, которая сейчас ей самой может показаться смешной, но смеяться над ней никто из нас не посмеет. Я замечал ее внимание, но… Вечная Онегинская история. «Привычке милой не дал ходу…» Дальше все было по уже знакомому мне сценарию. Она успокоилась, и все поменялось местами – я принялся за ней ухаживать. И вот однажды я зашел в магазин, где она работала. На несколько минут. Сказать, что буду любить ее вечно. Почему-то тогда мне это казалось адекватным и рассудительным поступком. Мы поговорили немного о погоде, а когда я уже собирался выпалить заранее выученную наизусть фразу, в зал вошла девушка – моя первая любовь.

Я застыл как истукан. Мне очень сильно захотелось, чтобы она ушла. Она мне мешала сейчас сказать то, к чему я так долго готовился. А потом произошла еще одна перемена во мне. Они были знакомы, я не знал об этом раньше, впрочем, это не так уж и важно. Главное – я понял, что не люблю ни одну, ни другую. Они стояли рядом, я внимательно всматривался в их лица, и росла моя уверенность в том, что я не могу любить этих девушек. И тут же появилась мысль – а могу ли я любить кого-то вообще? Попрощался с обеими и ушел. На неделю погрузился в учебу с головой. Стало легче. Но до сих пор холодок по коже, если вспоминаю тот день, когда девушка Саша забрала у меня первую любовь.

Вышел из автобуса и пошел по улице, ведущей к вокзалу. Еще двадцать минут свободного времени. После той истории мы остались с Сашей в каких-то сложных, но в то же время – выясненных отношениях. Скорее романтических, нежели дружеских. Редкие письма, полные признательности за существование. Телефонные разговоры, заканчивающиеся лишь с разрядкой аккумулятора или нехваткой денег на счете. И в то же время у каждого была личная жизнь, эпизодами из которой мы делились лишь в её черные полосы. Мы были не против такого общения. Симпатизировали, но не тянулись друг к другу. Если различают любовь к маме, любовь к Родине и любовь к женщине, то я бы выделил для себя еще и категорию – любовь к Саше, как что-то особенное, не имеющее пока подходящего определения.

Она как-то по-особенному произносила букву «ж». Я не понимал, почему только я это замечаю. Спрашивал у своих приятелей, у нее самой… Все удивлялись и говорили, что ничего необычного в этом звуке не слышат. Но всякий раз, когда она говорила «пожелтевший», «умираю, как жарко», «жутковато», я терял контроль над собой. Мне хотелось прижаться своими губами к ее губам, сквозь которые звучало это жгучее, слегка звенящее «ж». В этом звуке рождалось столько тайных желаний, что мозг изнывал от недостатка кислорода. Сердце начинало колотиться быстрее, пытаясь утолить жажду моего разума насыщенной веселящим газом кровью. Звук жил своей жизнью, его нельзя было поймать в диктофон или видеокамеру. Я чувствовал его своей кожей, все мои косточки и жилки реагировали на него. Даже не знаю, чего мне хотелось больше – увидеть Сашу или вновь услышать этот, понятный лишь мне, сигнал.

Заложив руки за спину, я прогуливался по длинному, крытому перрону. Рассматривал ветшающее кирпичное здание старого депо, скользил взглядом по отправляющимся от других платформ поездам. Наконец объявили о прибытии Сашиного. Нумерация с головы состава – можно оставаться на месте. Рядом уже было много людей. Дождь усиливался, рельсы блестели в ожидании локомотива – было приятно стоять под крышей и ждать приезда красивой девушки. Картину портили лишь несуразные электронные часы, гораздо лучше на их месте смотрелись бы старинные круглые, с острыми черными стрелочками. Машинист дал долгий, радостный гудок, и мимо меня пронесся вначале тепловоз, затем первый вагон, второй, третий… С крыш веером разлетались брызги воды, залетали под козырек, некоторые капли падали мне на лицо. И вот уже открывается дверь, проводница протирает поручни, спускается вниз, просит встречающих немного расступиться. В проеме показывается женщина с двумя изящными чемоданами, ей помогают, принимают снизу багаж, затем парень со спортивной сумкой, старушка с несколькими небольшими пакетами, за ней девушка в сером плаще, женщина с маленькой сумочкой, толстый мужчина тянет за собой большую коробку, дальше другие пассажиры. Девушка в сером плаще – это Сашка.