ЭмоБой - Антон Соя Страница 33

— Я знаю, кто ты, — тихо сказал Пабло и отошел от своихсекс-рабов. Его «пидометр» уныло повис. — Ты тот придурок, который вступился заэмо. Ну что, давай биться, я вас, пидарасов, не боюсь.

— Вот еще — руки об тебя марать, — презрительно поморщилсяЭгор. — Съеште его, ребята! — И хлопнул три раза в ладоши. А потом прямо водежде прыгнул в бассейн и поплыл, понимая, что сон крепыша подходит к концу.

— «Съеште его» — вот придурок. — Пабло засмеялся, но,повернувшись к своим жалким жертвам, увидел, что они встали с колен и медленнопошли на него. Глаза их горели из-под челок плотояднымими красными огоньками.

Пабло с удивлением увидел, что у них есть зубы, да еще итакие острые.

— Эй, вы куда прете? Офигели в атаке? Ну-ка, эмо — факс!

Зомби окружили Пашу, вытянув вперед руки с черными ногтями,и он впервые в жизни реально испугался, в большей степени из-за того, что забылволшебные слова.

— Эмо — такс! Эмо — пас! Эмо — фас! — надрывался он, в ужасепонимая, что ему уже не вспомнить правильное сочетание слов, всегдапревращавших эмо в покорных жертв. Черный колдун, самозабвенно плавающий вбассейне, украл их из его головы.

— Эмо — ска-с-с, — промямлил Пабло, взглянул на скукоженный«пидометр» и заплакал. — Не ешьте меня, пидоры. Я нормальный, я нормальный.

Но это не помогло. Голодные эмо-зомби, вышедшие из-под егоконтроля, уже впились острыми зубами в его горячую распаренную плоть и сталирвать Пашу на куски. Какой-то пидор укусил драгоценный «пидометр», и Паблобешено заорал. Черный эмо вынырнул на крик, дельфином выпрыгнув из бассейна, иприпечатал костлявым кулаком голову Пабло к кроваво-красной банной плиткепрямым ударом в лоб. Голова треснула, как спелый арбуз, семечки и куски краснойсладкой мякоти разлетелись по бане…

Пабло сидел на кровати, весь в холодном поту, головараскалывалась от боли. Он встал и, стараясь не думать о приснившемся кошмаре,пошел в свой совмещенный санузел. Паша включил свет и посмотрел в зеркало. Налбу красным сургучом горела адская печать — череп с костями, «фига себе». Пашенемедленно захотелось отлить, он сунул руку в трусы, но ничего там не нашел.Снова залившись холодным потом, Пабло, пересилив страх, заглянул в трусы.«Пидометр» висел на месте. Просто рука не узнала его, такого чужого и бесчувственного.Паша понял, что пришла беда, сел на край ванны и горько заплакал. Потом взялсебя в руки, прекратил реветь, встал под холодный душ и стоял под ледянымиструями, пока все тело не заледенело и не онемело, как мертвый орган между ног.Выйдя из-под душа, Пабло залепил пластырем крест-накрест шишку на лбу и,пытаясь ни о чем не думать, вернулся к кровати. «Нужно просто заснуть. А когдая проснусь, все будет нормально», — успокоил он себя. Но не тут-то было. Набудильнике высвечивались семь часов утра, за окном расцветало тихое летнееутро. У соседей сверху лаяла собака, стараясь обратить внимание хозяев на своитуалетные проблемы. Во дворе урчал заводящийся «жигуль». Мир просыпался,обычен, реален и прост. Противный скрежещущий шорох привлек внимание Паши. Онпосмотрел на потолок. Там, словно гекконы, держась за побелку всеми четырьмярастопыренными конечностями, копошились с десяток бледно-голубых зомби изпроклятого сна. Вывернув на сто восемьдесят градусов тонкие шейки и свесив спотолка рваные челки, они плотоядно разглядывали Пабло, облизывая жирнымипроколотыми языками острые пики зубов, и ждали, пока их жертва заснет. Пабломолнией вскочил с кровати, наступив на высунувшуюся из-под нее руку с чернымобгрызенном лаком на ногтях. Рывком схватил со спинки стула спортивные штаны иметнулся к окну, на лету умудрившись натянуть треники. Рванув на себя оконнуюраму, он ловко выбросил со второго этажа хрущобы свое спортивное тело и безпроблем приземлился на мягком газоне. Не останавливаясь ни на секунду, Паблобросился бежать прямиком в отделение милиции, которое было в двух кварталах отдома, затылком чувствуя, как за ним, не торопясь, но и не отставая, бегут голыеголодные страшные существа.

— Врете, пидоры, не взять вам меня! Паша бежал легко —сказывались тренировки — и вскоре пулей ворвался в отделение. Дежурныйлейтенант Петров проснулся и, отвалив могучую челюсть, уставился на полугологокрепыша, мячом влетевшего в дверь и сразу заблокировавшего ее всем своим телом.

— Ты что, офуел? — заорал Петров.

— Пидоры идут. Зомби-пидоры! Они нас всех сожрут! Запирайдверь, зови подкрепление. Объявляй тревогу по городу. Эмо-кидоры уже здесь.

— Белочку поймал? — выдохнул Петров. — Я тебе сейчас покажукидоров, мать твою!

— Скорее! — взмолился Пабло. По дверям с той стороныпротивно заскребли острыми ногтями. — Скорее подмогу!

В обезьяннике проснулся и засуетился недовольный шумом синийбомж.

— Сейчас, сейчас, — сказал Петров. — Сейчас.

Он и правда вызвал подмогу. Но почему-то подбежавшие к Пашемилиционеры стали отрывать его от двери, крутить руки и бить по почкамдубинками. Заломать Пашу было непросто даже вчетвером, он боролся допоследнего, хрипел, выворачивался и кусался. С одного из сержантов слетелафуражка, и Паша в ужасе увидел выпавшую из-под нее засаленную челку. Тут жеогромная ладонь с черными ободками грязи под ногтями вцепилась ему в лицо.

— Ага, — закричал Паша, — вы уже здесь! Ментовку захватили!

Четыре могучих милицейских тела наконец-то справились сбуйным крепышом, заломили ему руки за спину, уронили на пол и теперь пыталисьнадеть наручники. Захлебывающийся страхом, обидой, кровью и соплями Пабло,находящийся в центре кучи-малы, неожиданно испытал знакомое чувствонаполненности жизни. «Это конец, — понял он. — Пидометр заработал, ура!» Отрадости он перестал сопротивляться на какое-то мгновение, которого и хватиломилиционерам, чтобы повязать его по рукам и ногам, запихать в рот кляп,засунуть в обезьянник и спокойно вздохнуть.

— Пипец, какой здоровый, — пожаловался сержант с разбитымглазом, — ну в смысле, больной. Но здоровый.

— Бухой? — зевнув, поинтересовался Петров.

— Нет, вроде выхлопа нет. Обдолбался чем-то. Грибами,наверное.

— Не, не грибами, — сказал молодой милиционер. — Не сезонеще. Похоже, филателист.

— Да уж, редкостный мутант! Чего с ним делать-то? Оформлять?— спросил Петров сам у себя. — Может, в камеру к таджикским цыганам его?

— Да ладно тебе, Леха, — вступился сержант, — нормальныйпацан, ну убрался, с кем не бывает? Вызывай психиатричку.