Ванго. Часть 1. Между небом и землей - Тимоте де Фомбель Страница 32

— Внизу Стромболи, командир.

Те из пассажиров, кто еще бодрствовал, были приглашены в рулевую рубку, чтобы увидеть это чудо природы.

Вулкан называли маяком Средиземноморья. На протяжении многих тысячелетий он извергал пламя один-два раза в час. Это багровое зарево Стромболи, высотой около тысячи метров, было хорошо видно издали, в ночной тьме.

Четырьмя годами раньше здесь произошло страшное извержение, унесшее множество жизней, но с тех пор Стромболи вел себя вполне мирно. Этот остров-вулкан высился над морем, а по его склонам лепились хибарки рыбаков, не боявшихся своего огнедышащего соседа.

— Потрясающе! — воскликнул доктор Андерсен, когда очередная багряная вспышка растаяла во мраке.

— Ну, если вам угодно… — ответил Эккенер.

— Что угодно?

— Если вам угодно, мы можем.

— Что мне угодно, командир?

— Доктор желает, чтобы мы подошли ближе к вулкану, — сказал Эккенер пилоту.

Андерсен даже поперхнулся от изумления.

Но тут к ним подошел Леман.

— Командир, сейчас самое время разворачиваться.

— Еще рано, — ответил Эккенер.

— Нам нельзя приближаться к вулкану, на борту баллоны со взрывчатым газом.

— Я лучше вас знаю, что у нас на борту. Идите спать, капитан.

Прошло двадцать минут, и Эккенер приказал глушить моторы.

Потом он велел включить сирену и дать тройной гудок.

Это и был сигнал.

Из кают повыскакивали пассажиры в халатах. Члены экипажа тоже выбежали из кубрика. Люди толпились в коридоре, спрашивая друг друга, что произошло. Но при виде благодушного лица Эккенера все быстро успокоились. Командир хлопнул в ладоши и закричал, подражая голосу циркового зазывалы:

— Прошу всех к окнам! Представление начинается!

Леди Драммонд-Хей не успела найти свои шелковые туфельки. Она прибежала босиком и теперь сидела с ногами в кресле перед широким окном кабины.

— Все в рубку! Представление начинается!

Пассажиры тщетно пялились в темноту, где не было видно ни одного огонька. Немец-коммерсант насвистывал цирковой марш.

Доктор Андерсен, стоявший рядом, был вконец сконфужен тем, что стал причиной такого переполоха.

— Но я ни о чем не просил, — уверял он, тараща глаза за толстыми стеклами очков.

Повар Отто, со свежими синяками на лице, лавировал между пассажирами с корзинкой в руке, предлагая теплые бриоши. Случись Отто умирать от ран на передовой, в 1916 году, он все равно встал бы, чтобы испечь для солдат молочные хлебцы и штрудель.

Проходя мимо леди, он протянул ей корзинку, но потупился, чтобы не встречаться с ней взглядом. Однако, опустив глаза, он увидел пару маленьких босых ножек и по тому, как бурно забилось его сердце, понял, что до исцеления ему далеко.

— Вам понравится! — сказал Экккенер, проходя мимо Макса Грюнда, который с момента посадки так и не снял свой черный плащ.

Грюнд не ответил. Он был в отвратительном настроении. В его каюте стояла такая вонь, что он почти не спал.

Зато капитан Леман слегка успокоился: в конечном счете Эккенер остановил цеппелин на вполне безопасном расстоянии от вулкана. Так что пока им ничто не угрожало.

Теперь, когда не работали моторы и были погашены все огни, в дирижабле воцарилась полная темнота и тишина — если не считать дурацких шуточек толстяка-певца.

Когда вулкан наконец выбросил очередной огненный столб, по всему дирижаблю пронесся громкий восторженный вздох. На верху цеппелина, под звездным небом, возник силуэт Ванго, озаренный багровыми отсветами.

Вокруг него, как искры, носились горящие ласточки.

Воздух был мягкий, теплый.

Теперь Ванго понял, где он находится.

Он привязал другой конец веревки к крюку на верхнем стабилизаторе и, постепенно разматывая ее, начал сползать вниз по тугому боку цеппелина.

А внутри, в кают-компании, старший рулевой обратился к Эккенеру:

— Мы спускаемся, командир, под нами скалы. Нужно запустить моторы.

— Давайте подождем, у нас еще есть время.

— Но мы уже меньше чем в ста метрах от земли.

— Мы спустимся до двадцати пяти метров, — сказал Эккенер. — А там можете запускать двигатели.

— Это слишком неосторожно! — возразил Леман.

— Зато вы сегодня слишком осторожны, дорогой мой капитан.

При этих словах Эккенер слегка пошатнулся.

Леман шагнул было к нему, но Эккенер уже овладел собой.

— Не обращайте внимания, я просто переутомился. Извините меня, капитан, я, кажется, был чересчур резок с вами.

На самом деле в этот момент он увидел, как за окном проскользнула вниз тень Ванго.

Ванго спускался с правой стороны. Но больше никто его не заметил.

Прошла минута, и альтиметр показал высоту 26 метров. Снова зашумели моторы. В кают-компании вспыхнул свет. Пассажирам подали шампанское. Из рубки донесся еще один сигнал. И цеппелин взял курс на Гибралтар, в сторону американского континента.

А Ванго, сжавшись в комочек, покатился по твердой земле.

В нескольких километрах к юго-западу, на другом островке, из дома вышла женщина, закутанная в накидку, с фонарем в руке. Ей почудился отдаленный пароходный гудок.

Она постояла в ожидании, но увидела только огонек, скользивший между звездами, вдали над горизонтом.

Мацетта глядел вслед Мадемуазель, возвращавшейся в дом. Вот уже пять лет, если не больше — с тех пор как уехал мальчик, — она жила одна.

Восточный ветер резво подгонял цеппелин. На следующий день, когда пассажиры пили чай, он уже пересек экватор. А еще через день, когда им подали утренний шоколад, вдали показалось бразильское побережье. Цеппелин пролетел над Пернамбуко минута в минуту и взял курс на Рио-де-Жанейро. Там пассажиров доставили в отель «Копакабана Палас», расположенный в стороне от центра города, рядом с пляжем. Пройдя через вращающуюся дверь, Макс Грюнд тут же бросился к телефону и заказал разговор с Берлином.

— Алло!..

Связь была скверная, но он явственно расслышал разъяренные ругательства на другом конце провода, когда сообщил, что нелегал в цеппелине не обнаружен. Грюнд клялся и божился, что ничего не понимает. Он знал, что человек, которого они искали, был объявлен противником номер один нацистского режима, что о его побеге донес очень надежный и преданный член партии. Такое задание нужно было выполнить во что бы то ни стало.

— Во что бы то ни стало! — орал голос в трубке.

Макс Грюнд уже взмок от тропической жары. Трубка выскальзывала из его потной руки. Большой вентилятор, вращавшийся на потолке, не приносил никакой прохлады.