Комнатный фонтан - Йенс Шпаршу Страница 32

«Сегодня вечером, объехав за двенадцать часов чуть ли не полсвета, я решил, чтобы хоть немного отвлечь свою голову, снова, после долгого перерыва, почитать Энгельса, „Роль труда в превращении обезьяны в человека". (Когда мы проходили ее только в первый раз, она уже тогда мне страшно понравилась!) Всё он пишет правильно. Но: тут нужно, с моей т. зр., подойти к делу с противоположного конца. Полагаю, что настало время, с учетом изменившихся обстоятельств, внести необходимые поправки и написать нечто вроде короткого дополнения, страниц на пятнадцать, не больше (работа ни в коем случае не должна превышать этого объема!), под общим названием „Роль труда в превращении человека в обезьяну" (не забыть включить в качестве примера излюбленные фразы Штрювера, вроде: „Я тут как последняя макака прыгаю от клиента к клиенту" и т. п.). Кроме того, некоторые пассажи, которые Энгельс посвящает теме труд-язык-речь-мышление, также нуждаются в переосмыслении и требуют спокойного обдумывания.

Речь идет не о ревизии марксизма, а лишь о постепенной модернизации. Только этого нам, собственно говоря, всегда и не хватало!»

Все это, конечно, замечательно, и я с удовольствием занялся бы этим на досуге (Искушение, признаюсь, было велико!), но я не хотел и не мог сейчас пойти на то, чтобы начать копаться в этих мировых проблемах, рискуя закопаться с головой. На повестке дня у меня был один-единственный и самый важный пункт: Юлия!

Я снова повторил с Пятницей утренний комплекс упражнений. Потом мы сделали обеденный перерыв, который решили немного растянуть.

Запись в Книге учета: «„Бог ты мой…" — ну разве так письма начинают? Я снова отложил в сторону записную книжку. Очки тоже. Вообще-то мне нужно писать поздравительные открытки. А нужно ли вообще?

P. S. Благополучно нашел свои очки. Затерялись среди книг. Может быть, пусть они там себе всегда и лежат? (Вещи, которые мы постоянно ищем, должны иметь свое строго определенное место!».

После обеда мы с Пятницей выбрали себе хорошую передачу на тему «Могут ли животные думать?». Нельзя сказать, что они там, в телевизоре, смогли прийти к какому — то однозначному ответу на этот вопрос.

— Не пора ли нашей хозяйке домой, как ты считаешь, Пятница?

Последняя запись в Книге учета, сделанная уже перед сном: «Чувствую неудовлетворенность. Как ни старался, ничего не вышло. Устал, возился, возился, но так и не кончил».

(Ночью мне приснились морские похороны, которые чуть не сорвались из-за отсутствия купальной шапочки, так что в итоге пришлось придумывать что-то на ходу.)

23 декабря (канун!).

Хорошие новости: Юлия пока не отказалась! (Она вообще пока не подает никаких признаков жизни.) Вот почему я тем не менее решил купить заранее кролика. Лучше всего, конечно, было бы послать за кроликом Пятницу, чтобы не оставлять телефон без присмотра. Подумав, я выбрал компромиссный вариант: снял трубку и положил ее рядом с аппаратом. Пусть Юлия думает, что мы дома. После этого мы с Пятницей помчались в магазин.

По ходу дела я проверил почтовый ящик — пусто. Правильно, что я отставил всю эту писанину с поздравительными открытками.

Перед обедом мы с Пятницей возобновили прерванные занятия. Какие-то основные вещи, будем надеяться, он все-таки уже усвоил. На большее рассчитывать с ним не приходится. В 14 часов дня я полностью приостановил все занятия.

Решающую роль при принятии этого решения сыграл скорее всего наш номер с тапкой, который постепенно превратился для нас обоих, особенно для меня, в настоящую муку. Как только Пятнице удавалось завладеть моей тапкой, он тут же забирал ее себе. О добровольной выдаче трофея нечего было и думать. Никакие уговоры тоже не действовали. На мое же требование, высказанное в ультимативной форме, немедленно вернуть мне, как владельцу, мою собственность, он отвечал весьма недружественным рычанием.

В конце концов я решил отказаться от своих требований, тем более что местонахождение второй тапки мне тоже было неизвестно. Могу только предположить, что она попала в поле зрение пса, каковой присовокупил ее к одной из своих заначек, появившихся с недавнего времени по его инициативе у нас в квартире на случай непредвиденных обстоятельств.

Правда, я произвел, для поддержания общего порядка, вооружившись карманным фонариком, выборочный осмотр мест потенциального размещения пунктов резервного жизнеобеспечения (под диваном, в районе стеллажей в коридоре, нижний отсек), но очень быстро отставил это мероприятие. DiaBHoe, что я освободил все основные проходы и выходы, и ключевые позиции имели вполне приличный вид. Если я сейчас, в последнюю минуту, примусь выгребать из-под шкафа и т. д. всю пыль, которая начала уже там куститься, то вся работа предыдущих дней пойдет насмарку. Я решил всё оставить как есть и сел посидеть на кухне. По радио передавали мою любимую песню, английскую: «Words are very unnecessary». Я ушел в себя. Что такое со мной произошло? Ничего. Ничего особенного. Мое сердце исполнило мне давно забытый вальс одиноких сердец. С тревогой я смотрел в будущее, не зная, что сулит мне встреча с Юлией.

За эти дни, проведенные дома, я успел растерять остатки тех немногочисленных слов, которые я пустил в расход на предрождественские покупки. Слова исчезли. Ушли, наверное, на заслуженный отдых, в отпуск. Но я совершенно не скучал без них, даже не думал. И все же в предстоящем разговоре с Юлией мне будет некоторых из них не хватать.

На всякий случай я решил произвести ревизию и сказал столу — «стол», стакану — «стакан», сигарете — «сигарета», пеплу — «пепел», пыли — «пыль». Чтобы услышать хоть какой-то звук человеческой жизни, я рассмеялся, глядя в стенку:

— Ха-ха-ха!

Бетонная плита отозвалась коротким суховатым эхом.

24 декабря.

О том, как точно развивались события утром 24 декабря, я могу дать лишь очень смутные сведения. Со всею определенностью знаю только, что накануне я поставил себе будильник. Я хотел вовремя провести все подготовительные мероприятия.

Вероятнее всего, это произошло в то время, когда мы с Пятницей вышли на утреннюю прогулку. Я перенес ее на 10 ч., чего, конечно, Юлия знать не могла (как я все время твердил себе потом). Причина этой передвижки была практического свойства. С утра пораньше я привел кухню в стартовую позицию и собирался в половине одиннадцатого, после прогулки, помыться, побриться и ровно к назначенному времени предстать свеженьким, чистеньким, выбритым и в полной боевой готовности.

В почтовом ящике опять ничего не было. Или, точнее, ничего от Юлии.

Когда мы, что-то около половины одиннадцатого, запыхавшись (потому что мы страшно торопились, у нее оставался последний шанс, времени было только на звонок, да и то в обрез), ввалились в квартиру, я сразу заметил, что Пятница вдруг стал проявлять беспокойство. С громким лаем он помчался в комнату отдыха и досуга. Я последовал за ним. Сначала нерешительно. Потом немного быстрее, потом еще быстрее, ноги несли меня вперед — сколько раз проделывал я этот путь! — и вот она уже совсем близко, маленькая, неприметная дверь, я подбегаю, нажимаю ручку… И, ослепленный, замираю на пороге!