Морверн Каллар - Алан Уорнер Страница 32

Заря уже занималась, когда мы вышли из этого самого «Рассвета» и пошлепали по улице. Должно быть, мы порядочно отъехали от аэропорта, потому что самолеты здесь летали выше. Галстук Тома сбился набок, а пиджак оказался на плечах Сьюзен.

На пути нам попалась церковь. Я прижала палец к губам, показывая им: тс-с!

Внутри было темно, свечи горели только в глубине, где шла реальная заутреня.

Том и Сьюзен вдруг затеяли обниматься. Пиджак Тома сполз с плеч Сьюзен и упал на плиты каменного пола. Ее задница взгромоздилась на эту штуковину со святой водой. Вошла пожилая женщина и жутко разозлилась на этих двоих за то, что ей пришлось протискиваться за ними, чтобы обмакнуть пальцы в святую воду и перекреститься. Она даже буркнула что-то обжимальщикам на иностранном языке.

Я намочила пальцы и перекрестилась, затем посмотрела в проход, наблюдая за пожилой женщиной: какое колено надо преклонять? Красивый черный священник как раз начинал причащать. На его коже отражалось пламя свечей.

Том и Сьюзен увязались за мной по проходу. Я преклонила колено и скользнула на скамейку. Эти обезьяны сделали то же самое и уселись рядом. Когда народ стал вставать, я поднялась первой, Сьюзен была сзади. Я взяла ее руку.

Перед нами стояли две юные иностранки с рюкзаками. Я смотрела, как облатки ложатся на их маленькие остренькие язычки.

Я встала на колени и, когда священник коснулся моей головы длинным тонким пальцем, закачалась, будто вот-вот в обморок упаду. На долю секунды крепко зажмурила глаза, затем ощутила на языке вкус облатки. Том и Сьюзен и тут собезьянничали, а потом потащились за мной обратно, к подушкам за скамьями. Я встала на колени, крепко-накрепко зажмурила глаза и немного помолилась.

Снаружи совсем рассвело.

– О, это было так жестко, очень-очень тяжело, – все твердила Сьюзен, цепляясь за руку Тома.

Мы перешли дорогу, и я просто стекла на станцию метро. Отдернула занавеску на фотобудке, и мы все втроем, смеясь, втиснулись туда. Том стал выгребать из кошелька фунтовые монеты, а я ссыпала их в подол своей короткой юбки и пыталась засовывать в щель. Замелькали вспышки. Мы покатывались со смеху, строили рожи, изворачивались, чтобы влезть в кадр втроем, прижавшись щеками. Долго так развлекались, пока Том монеты не рассыпал. Я сгребла их кроссовками в кучку и отправила все в щель. Снова запульсировали вспышки.

Сьюзен вывернулась и коснулась моего блестящего колена. Я откинула голову назад, а она поглаживала ее, сидя на колене Тома, так что мои волосы, свисая, касались ее лица. Еще одна рука подобралась и поползла вверх по моей ноге с внутренней стороны. Я почувствовала вкус облатки во рту. Треск, вспышка. Обе мои ладони взметнулись вверх и уперлись в пластиковый плафон лампы на потолке. Сердце у меня бешено колотилось, а Сьюзен проговорила, затихая:

– О боже, это так тяжело.

Я было принялась рассказывать про рейвы Spook Factory, но тут лицо Сьюзен резко побледнело. Изо рта и носа у нее вырвалась блевотина – прямо Тому на туфли. И снова вспышка. Я попыталась поднять Сьюзен, но дотянула лишь до уровня камеры, которая теперь только ее, блюющую, и снимала. Следующий выплеск был такой силы, что ударил в стекло, закрывающее камеру.

Том утешал ее, сюсюкал, а рвота стекала по груди и животу Сьюзен на его брюки.

Я вышла из кабинки: целая серия фотографий грудилась на полу. Я подняла их, выбрала самые дикие, а остальные засунула обратно. Мне надо было поспеть на ранний поезд, а моя сумка все еще валялась в отеле.

Поезд полз на запад, потом на восток сквозь вечер и прочь от Центрального пояса. Вплоть до пересечения с окружной железной дорогой поезд вел тамошний машинист.

Состав, следующий обратно в порт, должен был пересечь окружную дорогу в семнадцать сорок по пути вниз. И дальше уже портовому машинисту предстояло вести поезд по-над озерами, через железнодорожный узел, вверх к узким горным долинам, через перевал, в дальний его конец, за холмы, а там – по круговой в порт.

Вагон, в котором я ехала, был прицеплен сразу за локомотивом. Он дернулся и замер на полустанке. Кругом стояла тишина, только под вагоном слегка поскрипывало да булькала неподалеку мелкая речушка.

Вдалеке прокричал гудок и послышался шум локомотива. Совсем близко в кабине промелькнул Колл. Поезд замедлил ход и остановился возле меня.

Я подхватила сумку, рванула к двери вагона, потом опустила окно. Начинало моросить. Колл шел по платформе, впереди него носился кругами Вуфит, его пес.

– Колл!

– Морверн! О тебе только и разговоров в городе. Куда, черт побери, ты запропастилась? Ты ведь возвращаешься?

Я открыла дверь и сошла.

– Ты звонила? Про Рыжего Ханну знаешь?

– Что, на пенсию подался?

– Ах, Морверн! Ты что, ни разу не звонила? Иди же сюда, иди! Большие белые вожди прихватили его. Приостановили выплату единовременного выходного пособия и пенсии из-за дисциплины.

Я посмотрела на Колла. Какая-то волна пробежала по мне. Мы стояли рядом с локомотивом у двери кабины. Колл дернул серебристую ручку и толкнул дверь. Вуфит запрыгнул первым. Колл взялся обеими руками за поручни и вскочил в кабину. Я быстро взошла по ступенькам и захлопнула за собой дверь. Колл скинул свою большую кожаную сумку на засаленный пол за местом машиниста. Я села на второе крутящееся кресло.

Колл сказал:

– Эти черти прислали ему уведомление в ту пятницу. Обвинили его в том, что он будто бы выпил две порции имбирного пива с лагером днем после ночной смены, перед тем как вышел в свой последний рейс.

– Два имбирных с лагером, – проговорила я.

– Обрыдаться можно, как глупо, да-а, – протянул Колл, расправляя на полу газетные листы, на которых тут же свернулся калачиком Вуфит.

– Конечно, в управлении знают, что под Новый год происходило кое-что похлеще, – заметила я.

– Знаю, лапа. Меня самого внесли на локомотив. Только любят они подложить свинью старым коммунякам да профсоюзным деятелям. Мило подставили Рыжего Ханну. Сущий бред, но управление на все закрывает глаза, когда им удобно, – ворчал Колл, открывая пластиковьш контейнер, разворачивая банку с собачьей едой и вываливая немного в миску – Вуфит тут же жадно набросился на угощение.

Колл достал серебряную табакерку и сделал себе самокрутку. Я прикурила «Силк кат» от золоченой зажигалки, потянулась и дала прикурить Коллу.

– И давно ты уже в самоволке? – спросил Колл.

– Неделя и шесть дней завтра будет. Про работу мою что-нибудь слышно?

Колл вскинул брови:

– Не слишком там ладно, Морверн. Прихвостень позвонил Рыжему Ханне уже на третий день.

– Тс-с! – произнесла я.

– Где, черт побери, тебя носило? – полюбопытствовал Колл.

Я пожала плечами: