Узорчатая парча - Тэру Миямото Страница 32

Я вышел на улицу и остановил такси. Попросил водителя отвезти меня в гостиницу «Киёнокэ» в квартал Арасияма. При мысли о том, что с завтрашнего дня снова нужно батрачить на Рэйко, мне стало смешно. Не могу сказать, что мне всерьез захотелось заняться ее бизнесом, но я понял, что просто обязан отработать те деньги, что она отдала за вексель. Ну и хитра! Тут я вспомнил ее физиономию, когда она, хихикая, заявила, что для того и кормила меня целый год. Потом она оговорилась, что, дескать, пошутила, но, может, это отнюдь не шутка!… Может, Рэйко действительно сделала то, что хотела сделать… И тут меня разобрал смех. Увидев, что я хохочу, водитель спросил: «Вспомнили что-то смешное?» «Меня провела одна женщина, – ответил я. – Просто мастерски одурачила!» На что водитель заметил: «Женщины – они ведь оборотни!» – и, поглядев на меня в зеркало заднего вида, тоже засмеялся.

В гостинице «Киёнокэ» я сказал, что хотел бы остановиться в номере «Колокольчик», на втором этаже, – если он свободен. При этом я пояснил, что однажды уже снимал этот номер, и мне там очень понравилось. Служащий озадаченно посмотрел на меня и уточнил, один ли я намерен там проживать. Дело в том, что в принципе этот номер предназначается для двоих – для мужчины и женщины. Я сказал, что и в самом деле когда-то был там с женщиной, но сегодня приехал один и готов заплатить за двоих. Появился хозяин гостиницы, посмотрел на меня – и велел дежурному проводить меня на второй этаж. Он, похоже, забыл меня, а вот я-то его отлично помнил. Пройдя в комнату, я просто ахнул. Там все было в точности так, как и десять лет назад, – свиток в токонома [7]с каким-то пейзажем, стоящая перед нишей зеленовато-голубая фарфоровая курильница, рисунок на фусума [8]… Горничная средних лет принесла мне чаю, и я поразился еще больше: это была та самая Кинуко, что подавала нам чай десять лет назад. Тогда ей было на вид лет сорок, может, чуть больше, но за эти десять лет она ни капельки не изменилась, так что мне стало даже как-то слегка жутковато. Я старался прятать от нее лицо. Десять лет назад, когда Кинуко приходила к нам в номер, я всегда давал щедрые чаевые, а потому она наверняка запомнила меня. Она спросила, буду ли я ужинать. Я ответил, что уже сыт, и попросил ее подать пиво. Кинуко сказала, что пиво есть в холодильнике, в номере, так что я могу брать оттуда все что угодно. Просто потом с меня возьмут за все это плату вместе с платой за проживание. Это было единственным новшеством, введенным здесь за прошедшие десять лет. Десять лет назад, когда я бывал здесь с Юкако, в номере не было холодильника. Вручив Кинуко две бумажки по тысяче иен, я попросил принести завтрак в восемь утра. Она поклонилась и молча вышла из номера. Я прошел в ванную комнату и открыл горячую воду. Потом надел банный халат и принялся ждать, когда наполнится ванна.

Окно, выходящее в сад, было открыто, и в комнату вместе с прохладным ветром врывался легкий шелест листвы. К нему примешивался плеск льющейся в ванной воды. Вот и десять лет назад все было точно так же. Я стоял у окна, смотрел в сад, вслушиваясь в плеск льющейся воды, и ждал, когда придет Юкако. Она отодвигала фусума и появлялась передо мной. Иногда она была страшно подавлена, а порой являлась в страшном возбуждении, со сверкающими глазами. Бывало, что Юкако приходила изрядно навеселе, прижимая ладони к пылающим щекам, а временами от нее даже не пахло спиртным.

Я думал о Юкако, и вдруг меня охватило такое чувство, будто она вот-вот должна появиться. Тут мне вспомнился рассказ бабушки Рэйко о том, что с умершими можно встретиться на этом свете. Сейчас он показался мне даже правдоподобным. Да, но если верить бабушкиным словам, то выходит, Юкако уже никогда не возродится человеком… Однако мне все чудилось, что Юкако вот-вот войдет в комнату.

Ванна наполнилась водой, и я погрузился в воду. Тут послышался голос горничной Кинуко: «Извините за беспокойство!» Она принесла мне курительные палочки от комаров и тут же вышла. Я тщательно, очень тщательно вымыл голову, тело. Промыл с мылом каждый палец на ногах. Потом вылез из ванны и стал вытирать себя полотенцем. Тут я увидел в зеркале свое отражение. От ран на шее и на груди остались только шрамы. Но, вглядевшись внимательней в собственное отражение, я рассмотрел оставшиеся кое-где еще довольно заметные следы от стежков. Я осязаемо ощутил липкую кровь, хлынувшую ручьем с шеи на грудь, когда Юкако полоснула меня ножом и я, ничего не понимая, попытался подняться с постели. Накинув халат, я снова сел на диван у выходящего в сад окна, открыл пиво и наполнил стакан. На полу посреди комнаты Кинуко расстелила пухлый матрас и тонкое летнее одеяло – на одного человека. В воздухе причудливо вился дымок ароматических палочек. Затянувшись сигаретой, я дотронулся кончиками пальцев до шрамов на шее. Десять лет назад в этой комнате, в гостинице «Киёнокэ», что-то началось. Мне показалось, что я стал понимать, что именно. Нет, не наше с Вами взаимное отдаление и даже не мое падение, а что-то гораздо более важное, более значимое. Находясь между жизнью и смертью, я смог узреть Нечто. Что это было? В своем письме к Вам я написал, что то была сама Жизнь. Но что есть Жизнь? Тогда в моем мозгу отчетливо и ярко пронеслись сцены прожитой мною жизни – словно перематывалась назад кинопленка. Что это было?… Я прислушался. Я просто весь обратился в слух. Я ждал, что вот-вот по коридору, у двери номера, раздадутся шаги Юкако. Я и просидел у окна, под прохладным ветром, несколько часов. Я пил пиво и курил сигареты. Когда я взглянул на часы, то увидел, что стрелка уже переползла через цифру три. Я выключил верхний свет. Но стало слишком темно, и я включил небольшой ночничок, вмонтированный над токонома. Сбоку от токонома стоял зеленый телефон, по которому вызывают дежурного. Я остался жив потому, что Юкако умерла, упав на этот телефон. Интересно, какие сцены проносились в мозгу Юкако перед смертью? В какую Жизнь обратилась она, глядя на свое мертвое тело? Наверное, то, что испытал я, происходит не только со мной… Может, и с Юкако было что-то подобное. Все люди, встречая смерть, наверняка видят все то, что совершали при жизни, и вбирают все то, что испытывали живыми, – страдания, радости и покой. Все это воплощается в сгусток бессмертной жизни и растворяется в бескрайнем, без начала и без конца времени-пространстве, именуемом Вселенная… Я сидел в темноте и всматривался в токонома, освещаемую лишь мертвенным светом ночника. Я видел перед собой умирающую Юкако. Она лежала ничком в банном халате. Меня просто захлестнули эти видения – то ли явь, то ли бред… Но кто может с уверенностью сказать, что это бред? И кто может утверждать, что именно это и есть реальность? Может быть, мы способны различить явь и сон лишь тогда, когда уходим из жизни? В человеческой жизни вообще есть много такого, чего мы не в силах понять и принять, пока не умрем.

Я просидел до утра, так и не сомкнув глаз. С шести часов начали стрекотать цикады, первые лучи утреннего солнца стали проникать сквозь листву деревьев, мерцавшую удивительно нежными, тонкими оттенками зелени. В восемь горничная принесла мне в номер завтрак. Взглянув на нетронутую постель, она спросила: «Так и не поспали?» Я ответил, что мне было так хорошо под прохладным ветром, что я уснул на диване. Горничная убрала футон и одеяло в стенной шкаф и стала сервировать завтрак. Я умылся и сел у столика. Горничная положила мне рису и стала молча прислуживать. Потом вдруг сказала, что в этот день в номере непременно стоят цветы. Все-таки узнала меня, подумал я. «А Вы, Кинуко-сан, совсем не стареете», – сказал я. «И Вы, Арима-сан, нисколько не изменились», – засмеялась она. «Вот я-то как раз изменился», – возразил я, но она, оставив мое замечание без ответа, сказала, что вчера, когда приносила чай, сразу поняла, что это я… Когда много лет проработаешь в таком месте, начинаешь хорошо разбираться в клиентах. Особенно это касается парочек, что останавливаются в таких номерах. Как они ни стараются походить на супругов, Кинуко не проведешь. Сразу ясно, какие у них отношения, редко когда ошибешься. «Я тогда сразу поняла, кто – кто. Женщина, которая умерла, работала в ночном заведении, да не в простом. Наверняка была хостессой в дорогом ночном клубе. А про Вас я сразу подумала, что этот мужчина служит в какой-то солидной фирме и на хорошем счету. И про то, что у Вас семья, тоже сразу же поняла…»