Меня не купишь - Касарьего Мартин Страница 32

Дверь в двести четвертый номер была полуоткрыта, из комнаты струился желтоватый свет. Я тихонько толкнул ее и вошел. В малюсенькой комнатке едва помещались кровать, комод и умывальник, над которым красовалось зеркало без рамы. За закрытой дверью — крошечная туалетная комната с унитазом и биде. Во всяком случае, здесь ничего не изменилось. Я вспомнил, как мне нравилось смотреть, как Эльза моется над биде. Кажется, у Дега или Тулуз-Лотрека есть картина с похожим сюжетом. Определенно во мне пропадает художник! Стоя ко мне спиной и любуясь на себя в зеркало, Эльза снимала серьги — другие, не те, что были на ней накануне. Одна, золотая, сережка изображала солнце, а вторая, серебряная, — растущую или идущую на убыль луну. Она все еще не сняла джинсы, зато спина была совершенно обнажена, если не считать узкой полоски бюстгальтера. Со спинки единственного стула свисала белая майка, бледно-голубая рубашка и змеиный джемпер.

— Я скажу, чтобы поменяли простыни, — сказала она, не глядя на меня. — На этих я спала прошлой ночью.

— Мне нравится, что они пахнут тобой. Кроме того, вряд ли кто-то захочет исполнить твою просьбу. Похоже, я не слишком приглянулся старухе.

— Это новая. Кажется, года два тому назад пансион перешел к другим хозяевам.

Эльза обернулась, сняла наконец серьги и аккуратно положила их на комод. В джинсах и лифчике она была неотразима. Во мне бушевали хаос и смятение.

— Посмотри на эти серьги, — сказала она. — Луна и солнце. Если я надеваю ее вот так, — она взяла сережку в форме месяца и закрепила ее, чтобы получилась буква С, — то луна идет на убыль, а если поворачиваю так — она растет. — Эльза повернула сережку. — Все зависит от моего настроения. Я хочу объяснить, потому что мужчины совершенно не замечают таких вещей. Вы такие безнадежно… бестолковые… С тех пор как ты появился, я все время надеваю сережку так, чтобы луна росла. Скоро я совсем превращусь в полную луну, а ты и так — солнце.

Она положила серебряную луну рядом с ее парой — золотым солнышком.

— Смотри, Светлячок, я купил «Ла Фаролу», — сказал я, не давая себе растаять от всей этой катавасии с серьгами, и бросил газету на кровать. — Придется тебе спать с неудачником.

— Я знаю, — ответила она. — К твоему сведению, уже не в первый раз, мой король.

Не то в соседней комнате, не то в общей ванной кто-то включил радио, и сквозь тонкие перегородки музыка без труда достигла наших ушей. «Эмбахадорес» пели «Иголку». Ее слова будто царапали мне кожу и проникали прямо в душу. Как ласково ты меня убиваешь, / как расправляешься с моей юностью, / хорошо бы изменишь тебе, отплатить предательством, / ты как иголка, нежно вонзившаяся в мое сердце, / истекающее кровью, / я погибаю от страсти к тебе…

— Сними брюки, — велел я. В прежние времена мне нравилось еще и это: смотреть, как Эльза раздевается, а самому оставаться полностью одетым. Я приказал ей раздеться, упустив из виду одну маленькую деталь: Эльза не из тех женщин, кто исполняет приказания.

— Лучше ты сними их с меня, — возразила она. — Но прежде разденься сам. Я не хочу мерзнуть этой ночью, я же говорила, что в последнее время мой климат-контроль постоянно отказывает. И погаси свет.

Надо же, вот еще одна новость, как в сказке про Красную Шапочку. Раньше Эльза предпочитала видеть. Хотя потом все равно большую часть времени тяжело дышала и кричала, закрыв глаза. В постели Эльза была скандалисткой. Мне казалось, что она не притворяется, но однажды ночью я сильно засомневался. Эльза надулась на меня за какую-то не стоящую внимания ерунду. В постели она оставалась совершенно холодной, и, пока я изощрялся и злился, чувствуя себя все более униженным, она без умолку болтала о погоде и очень красивой сумке, выставленной в витрине какого-то магазина. Ее слова вонзались в меня, как дротики. Я и сейчас могу во всех подробностях описать эту чертову сумку из крокодиловой кожи, которую Эльза наверняка в конце концов купила. В самый разгар моих эротических эскапад она позволила себе преспокойно закурить. Эта был первый и последний раз, когда она в моем присутствии самостоятельно прикурила сигарету. Никогда я не ощущал себя таким униженным. Во время следующих свиданий Эльза опять стала прежней. Но две недели спустя я получил пулю в колено.

— Я хочу видеть, как ты раздеваешься, — настаивал я, а сам тем временем снял куртку, отстегнул кобуру с «астрой» А-80, отличным пистолетом, сконструированным таким образом, что его можно отлично носить под одеждой, хотя вес заряженного пистолета не слишком способствует тому, чтобы таскать его с собой без кобуры.