Берлинский фокус - Луиза Уэлш Страница 32

Я поймал взгляд Сильви, она засмеялась, продолжая хлопать, и наклонилась ко мне:

– Вот чего не хватает нашему шоу – немножко сексуальности.

Слово «нашему» меня удивило, но пол задрожал от топота зрителей, и я подумал, что она права.

* * *

Дикс сидел в дорогом угольно-сером костюме – «Армани», «Версаче», «Шанель», мать ее, или что-то в этом духе. Он был похож на богатенького младшего брата того небритого и немытого мужчины, который прилип к рваному креслу в квартире Сильви. Он поднял кружку:

– За наше партнерство.

Его довольная улыбка почему-то меня раздражала.

Сильви налила себе белого вина из вычурного кувшина.

– За наше партнерство! – Она махом осушила полбокала и снова потянулась к кувшину.

– За партнерство, – поддержал я и сделал большой глоток пива. Никогда не любил число три.

Четвертый бар для нас с Сильви, первый для Дикса. Он абсолютно трезв, но виду него такой, будто он готов потакать чужим глупостям. Дикс едва притронулся к пиву, но заказал еще выпивки. Я спрятался за стаканом и улыбался между глотками, уговаривая себя не впадать в бешенство.

Сильви больше не походила на несчастную жертву в руках маньяка: блестящие волосы, мягко обрамляющие лицо, припудренная кожа цвета слоновой кости – и только красная помада напоминает о кровавом пятне на ее теле. Стилизованный макияж удачно контрастировал с черным атласным платьем. Чудное сочетание, что-то вроде шлюхи, обвиненной в убийстве, на суде. Она отпила еще на пару пальцев.

– Удачный вечер?

Дикс улыбнулся, не проронив ни слова. Я не стал уточнять, почему в два ночи он в костюме и все еще трезв.

Из предыдущего бара мы с Сильви ушли минут тридцать назад: она хотела успеть на шоу. Я допил пиво, Сильви взяла меня под руку, и мы вывалились на улицу, оглушенные воздухом, выпивкой и новой дружбой. Прямая осанка Сильви заставила и меня расправить плечи, и мы пошли быстро и торжественно, как солдат и невеста к алтарю.

Мы пришли в клуб со спичечного коробка, на который мы играли в покер. Над входом розовым неоном светилось «Ein Enchanted Nachtreview», и знакомая игривая дамочка в треугольном бокале пускала розовые электрические пузыри.

Не держись мы за руки, я бы, может, и не заметил, что при виде вывески Сильви замедлила шаг, и хотя она продолжала оживленно болтать, я чувствовал нарастающую тревогу, с которой она смотрела на вход. Я подстроился под нее, она шла все медленнее и наконец остановилась:

– Подожди. Хочу посмотреть, кто дежурит.

Она уставилась в темноту. Вышибала встал в дверях, держа в руке сигарету, и прищурился на свету.

– Отлично. – Она отпустила мою руку и быстро пошла через дорогу. – Пойдем.

Сперва я решил, она что-то напутала. Вышибала преградил вход с каменным лицом, заложив руки за спину, не реагируя на прелестные улыбочки Сильви и ее скороговорку с единственным понятным мне словом «bitte».

Я старательно делал трезвое лицо, не понимая, кой черт занес меня в страну, где я не знаю даже правил торговли спиртным.

– Вы spraken ze английски?

– Уильям, все нормально, мы с Бодо старые друзья. – Сильви понизила голос и мягко сказала: – Пожалуйста, Бодо.

Я полез в карман, достал сорок евро, обнял Сильви за талию и вложил деньги в руку ее приятеля. Он посмотрел на меня с сомнением и открыл дверь, покачав головой скорее с грустью, чем раздражением. Сильви тронула его за руку, и он, по-моему, о чем-то ее предупредил. Но Сильви уже вновь была весела и беспечна. Она засмеялась и поцеловала его в щеку. Я ждал, что он нас выставит, но Бодо рассмеялся в ответ, стер с лица помаду и повторил предупреждение, мигом растеряв всю суровость. Я благодарно кивнул, и он скрылся в тени, бросив на меня оценивающий взгляд – смесь сочувствия и презрения. Так смотрят на простаков.

Видал я залы и побольше, но дизайнеров размеры клуба не смутили. Потолок и стены выкрашены в золотисто-розовый, из-под которого проглядывал красный; прозрачная изогнутая стойка бара кораллового цвета с арсеналом шампанского покруче, чем в самом навороченном клубе Сохо. На небольшой сцене в дальнем конце зала длинноногая девица в матросском костюмчике, при виде которого лорд Нельсон бы в гробу перевернулся скромно сидела на венском стуле и пела о том, что ее мать верит, будто дочка живет с монахинями.

Сильви выбрала столик у сцены, и я сел так, чтобы видеть выступление морячки – конечно, из сугубо профессионального интереса. Я оглянулся на вход: за стеклом маячил Бодо и следил за нашими передвижениями, видимо сомневаясь, что нас стоило пускать.

– Чего он хотел?

Сильви покачала головой:

– Ничего. – Она огляделась. – Как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы нам принесли выпить?

Девица на сцене прогуливалась вокруг стула. Теперь, когда она встала, я убедился, что юбки на ней практически не было. Интересно, она в курсе, что забыла надеть трусы? Сильви проследила за моим взглядом:

– Она профессиональная балерина.

– Я так и подумал.

Сильви подняла брови и расплылась в улыбке, завидев новые алкогольные горизонты. Официантка в темно-розовой со светлой окантовкой форме, туго обтягивавшей ее фигуру, едва не заставила меня присвистнуть. Я выдал профессиональную улыбку, и она улыбнулась в ответ, собрав все штампы об ангелах Боттичелли в подарочную коробку и повязав большой бант сверху. Тут она заметила Сильви и нацепила рабочую маску. Она опустила глаза, приняла заказ и, вернувшись с выпивкой, равнодушно поставила на стол бокалы.

Я взял официантку за руку и, заглядывая ей в глаза, как можно обольстительней выдал:

– Dankersheun.

Она растерялась, взглянула на Сильви, будто прикидывая, стоит ли та пожизненного за убийство, и, уходя, пробормотала:

– Bitteschön.

Я поднял стакан, рассматривая сквозь стекло девицу на сцене:

– Как думаешь, стоит проверить на мышьяк?

Сильви метнула ядовитый взгляд в сторону официантки:

– С чего бы?

– Тебя здесь, кажется, не очень-то любят.

– Не волнуйся, таким сукам все зло возвращается.

– Плохая карма.

– Типа того.

Игривая морячка на сцене вращала бедрами, взмахивая подолом. Она оседлала стул, допевая песню, и я перевел взгляд с затененных юбчонкой прелестей на ее лицо.

Можешь папе сказать, я не прочь,

Он бывает здесь каждую ночь,

Только маме ни слова, ни-ни!

Она приставила ладонь к бескозырке, улыбнулась жидким аплодисментам и ушла со сцены, бросив взгляд на наш столик.

На сцене появилась наша официантка. Она улыбалась в окружении двух одинаково веселых и одинаково грудастых девиц. Все трое одеты в короткие шорты и открытые купальники, на головах – лихо сдвинутые котелки. Каждая притащила с собой стул, и они начали выделывать такое, что я испугался за их ляжки. Я знаю, что немцы не станут забавы ради играть со своей историей, все для туристов, жаждущих веймарского декаданса, но я не мог глаз оторвать от их вибрирующей плоти.